Сергей Рок - Алехандро Вартан [СИ]

Всё это сложно. Человеческий язык не предназначен для описания таких вещей. Основная картина. Карты. И — сколько угодно проекций. Карты — не обязательно материальный предмет, ибо никто станет на них гадать, или играть, или производить прочие возможные действия. Их обычно выжигают прямо на поверхности души, чтобы субъект мог ими пользоваться, раскладывая мысленно, на поле ума.

Вы смотрите на самого себя, на ту часть, где выставлена вся эта галерея и говорите — вот и ты, приди. Но она может и не прийти. Она скажет — знаешь, с тобой что-то не в порядке. Посмотри на свой ум. Посмотри, твоя личность — как гриб-паразит поверх твоей души. В чем дело? Ты жаждешь мамоны? Да, я в тебе, я просто картинка на тебе, да фиг тебе. Иди и ешь!

Здесь она стояла в прекрасном золотом зале. Я не могу назвать ни одно из имён, все они просты, и все они не для людей, а уж если человек и владеет этим знанием, то скорее всего, он прошёл долгий маршрут, напоминающий вечность, и многие вещи из типичных пищевых цепочек ему чужды.

Другая картина изображала даму, которая курила длинную сигарету, при ней был стоящий на задних ногах медведь, и он также курил. Что это был за медведь?

Но только тут мне стало ясно, что до получения ключей я ничего этого не знал, а теперь все эти знания уложились в меня ровным слоем. Открытые листы с текстом, который сам по себе читается вслух, и я его понимал, словно бы знал всегда.

Если ты несешь ключи, то ты хотя бы можешь попробовать натянуть на себя некую мифическую шкуру….

Все это и прекрасно, и страшно, и неподготовленный человек тотчас умрёт, душа его скукожится, став похожей на гриб сморчок, она будет катиться по ветру, вместе с градом и дождём, потом упадёт, потом — черная вода, канава, водоворот. Потом, в будущей жизни, всё будет совсем плохо…. Скажут — плохая, черная судьба.

Это вопрос прикосновения.

Я прошёл к следующей картине. Это была ухмыляющаяся блондинка, и ее глаза забирались в мозг, и у меня не было никакой радости по поводу ее женственности. Я слышал ее голос. Зачем обольщаться, видя, как с тобой разговаривает древний механизм.

— Ты, — сказала она.

Я чувствовал, что она забирается дальше, очень длинная змея, целая катушка змеи.

— Не сейчас, — сказал я.

Она ухмыльнулась.

— Ты можешь быть простой женщиной? — осведомился я.

— Могу.

Я понимал, что нет, не может, и в случае, если она попытается, эта катушка змеи задушит, не оставит от тела живого места. Впрочем, смерть хороша тем, что она проникает дальше — иначе бы природа души была бы проста, как рубль.

— Иди.

Я ее отпустил. У меня не было ни идей, ни иллюзий. Я не собирался никого убивать, в том числе — и себя. Её изображение замерло — это было втягиванием назад, в ячейку. Именно так все дело и обстоит — все они расположены в ячейках, словно коробочные конфеты в своих пазах. Какой-нибудь там «Рот Фронт» — сладкий такой, полезный для вечеров с коньяком.

На следующий картине была наездница на единороге, и я с ходу получил удар, посему — проследовал дальше.

— Голодная, что ли, — проговорил я, — а может, и не она. Может, сервис. Вон, тот дядька. Тоже ж…..

— Разговариваете с собой? — спросил у меня человек с видом натянутого и крайне зоологического интеллигента.

— О, да, — ответил я, — мне сказали, что тут группы, и они приезжают на автобусах, и что при желании я могу попроситься на какой-нибудь из автобусов.

— Конечно, — сказал интеллигент, — а вы отстали?

— Нет, я практически местный, — ответил я, — даже не знаю, как сказать.

Всё это было правда, и часть моего разума летала по коридорам Дома Смерти, наслаждаясь обилием закоулков. Она напоминала радостное животное, которое отпустили порезвиться в самый первый раз, а до этого оно маялось, сидя на цепи. Более того, было ясно, что эта сфокусированная половина и далее будет здесь, даже когда я уеду — и знание о перемещениях внутри этого Дома будет постоянно присутствовать в подсознании. Даже если меня вдруг привезут в то место, где царствуют инквизиция и порешат сжечь, то ничего не изменится. Это константа. Правда, огонь…. Нет, ну это не более, чем заблуждение. Душу нельзя просто так сжечь. Человек не дорос. Только гордыня его сильна в своей тьме.

— И много вы знаете? — спросил интеллигент.

— Не очень. Знаю, что тут много залов, и что все они хорошо оформлены. Что тут сказать? Вас сопровождает экскурсовод?

— Да, конечно, — сказал он, — у нас есть, во-первых, один. То есть, одна. Это очень веселая дама, которая движется с нами всё время, пока мы едем.