Александр Крупцов - Мой друг МПС и все, все, все… (Из записок старого опера)

Жила в зоне эта зловещая троица своей «семейкой» [47] Устойчивая группа заключённых, обычно из трёх, четырёх человек одной «специальности», связанных между собой доверительными отношениями. и близко к себе никого не допускала.

После года отсидки троица решила совершить побег в начале августа. В том году стояло необычное для этих мест жаркое и засушливое лето. В цехах деревообработки, где они трудились, скапливалось большое количество древесных отходов, которые с целью противопожарной безопасности регулярно вывозили за пределы промышленной зоны колонии. Троица приметила, что солдаты внутренних войск, охранявшие территорию, не всегда добросовестно проверяют выезжавшие с отходами автомашины. А в такую дьявольскую жару у них вообще не было никакого желания тщательно проверять эти автомашины.

Абрек вечером перед отбоем заявил своим подельникам:

– Вертухаи [48] Сотрудники колонии, надзиратели (жаргонное выражение). по жаре потеряли интерес к службе. Будем вставать на лыжи, дадим винта [49] Совершим побег, сбежим (жаргонное выражение). через неделю. Ты, Кукан, подготовишь в кузне три заточки и три ножа с хорошими, надёжными ручками. Сеня, насуши туесок сухарей, затарь [50] Упаковать в тару, емкость (жаргонное выражение). соль, спички и балабас [51] Колбаса, сало (жаргонное выражение). . Жрачки будем брать немного. Придётся с собой брать «верблюда», я думаю, что им будет Асфальт Тротуарович [52] Осужденный, который не имеет отношения к воровской среде, плохо приспособленный к жизни в местах лишения свободы (жаргонное выражение). Гундявый.

Кукан и Сеня Расписной понимающе кивнули. Хотя по воровскому рангу они с Абреком были равны, и всё же втайне они его побаивались, у них вызывал страх его взрывной, непредсказуемый характер и беспощадность, которую он проявлял по отношению к окружающим, и они не возражали против плана побега, или, как они говорили, «амнистирования себя».

Гундявый – Рома Лобазников – отбывал большой срок за серию квартирных краж, совершённых в группе. Он был средних лет, молчаливый. Но все знали, что на воле у него молодая жена, которую он хотел увидеть, и на предложение Абрека примкнуть к готовившимся к побегу согласился.

Через полторы недели в жаркий полдень четвёрка спряталась в кузове самосвала, и заключённые закидали их древесными отходами. Солдаты внутренних войск, разморенные от неимоверной жары, эту автомашину не стали проверять, и она покинула территорию колонии. Таким образом Абрек, Кукан, Сеня Расписной и Гундявый оказались на свободе.

После того как самосвал, проехав несколько километров просёлочной дорогой, разгрузился на отвалах у подножья горного хребта, четвёрка бегом направилась тайгой в южном направлении. На исходе дня они, обессилевшие, остановились на привал у высохшей таёжной речки. Кое-где по руслу пробивалась вода. Её хватило, чтобы напиться и набрать во фляжки, которые были украдены в административном здании колонии. Почти неделю четвёрка короткими перебежками продвигалась на юг всё ближе и ближе к уральским деревням и лесхозам. На исходе десятого дня побега у них иссякли силы. Они, истощавшие и измучившиеся долгим переходом к воле, часто останавливались на отдых и подолгу молча лежали на еловых лапниках, бессмысленно глядя в бездонное небо. Во время одного из привалов Абрек, сжав зубы, перекатился ближе к уснувшему Гундявому и, вытащив из кармана своих брюк металлический кастет, надел его на ладонь. Сжав из последних сил кастет, Абрек ударил им по виску спящего Гундявого. Тот в конвульсиях забился, а Кукан с Сеней Расписным схватили его за руки и за ноги. Они по команде Абрека перевернули его лицом к земле. Абрек правой рукой из кармана куртки вытащил нож, а левой рукой, обхватив голову несчастного Гундявого, находившегося без сознания, забормотал молитву, которую завершил словами: «Аллах Акбар!» [53] Аллах велик (в переводе с арабского языка).

После этого Абрек приподнял голову Гундявого и ножом перерезал горло, из которого струёй хлынула кровь. Она булькала и слегка парилась. Тело несчастного несколько раз дёрнулось в конвульсиях и затихло.

Абрек же перевёл взгляд на оторопевших Кукана и Сеню Расписного и, по звериному оскалившись, приказал им ножами выкапывать яму. В это время он был похож на волка, который задирает бедную овечку. Окровавленные руки Абрек вытер о снятую с Гундявого куртку и затем не спеша стал и расчленять, и разделывать тело убитого. Эта зловещая, сатанинская процедура длилась до поздней ночи. Когда яма была готова, в ней разложили костёр, на котором стали зажаривать плоть Гундявого. Из предосторожности яму прикрыли шалашом из елового лапника для того, чтобы не было заметно дыма, так как до этого два раза над лесом на низкой высоте пролетал вертолёт. Злодеи понимали, что их активно разыскивают. Под утро останки убитого были зажарены. Когда Абрек, Кукан и Сеня Расписной стали с жадностью их поглощать, неподалёку раздался хруст сухих веток и мха, а затем и звериное урчание. Они поняли, что к ним приближается «хозяин тайги» – медведь, почуявший запах жареного мяса и крови. Быстро положив в торбу небольшую часть приготовленного мяса, подельники бросились бежать от этого проклятого места. Позади раздался рёв медведя и затем его довольное урчание – было ясно, что он разделывается с останками убитого.