Павел Назаров - Беглец в просторах Средней Азии

Коммунист промолчал, посидел ещё немного, встал, вышел вон и уж более не появлялся. Вскоре вошла его мать, которая подслушала наш спор за дверью. Она принесла яиц, отменную сметану и хлеб, и шепотом произнесла: «Не обращайте внимания на молодого дурачка и не обижайтесь на него. Он повелся с большевиками и совсем помешался».

На следующий день в момент отъезда моего она категорически отказалась принять деньги за гостеприимство.

Всю ночь падал снег, и дорога стала трудно проезжей, колёса вязли, и лошади с трудом тащили повозку. К темноте едва сумели добраться до следующей русской деревни, где надлежало нам сменить колёсный экипаж на сани. Помещение, которое нам удалось найти для ночлега, оказалось столь грязным и душным, что я предпочёл заночевать в повозке прямо во дворе. Ноги мои мёрзли, ибо кожаные ботинки не спасали от холода, пришлось ботинки снять. Пурга не унималась, меня заметало снегом, тапочки мои смёрзлись так, что я едва смог их надеть после того, как те немного оттаяли и стали мягче.

Благодаря саням мы стали двигаться значительно быстрее; перед нами простиралась бесконечная заснеженная равнина, сливавшаяся со свинцово-серым небом на горизонте. Лошади тянули бодро, колокольчики на сбруе весело звенели, а холодный свежий ветер перехватывал дыхание. Всё это живо напоминало мне о юных годах моих, об оренбургских заснеженных степях, когда в метель и бураны зачастую терял я дорогу и вынужден был ночевать под открытым небом.

Было уже позднее время, когда добрались мы до деревни Воскресенское, последней на моём пути. Неподалёку от околицы возле дороги, зловеще при свете луны выступали три недавних могилы, обнесённые невысокой изгородью; то был памятник Большевистской Власти. Жертвы были расстреляны не за какой-то проступок, но просто так, pour encourager les autres (фр. чтобы другим неповадно было – пер.); для коммунистов это дело обыкновенное. Система беспощадного террора, благодаря лишь которой Ленин добился успеха, преследовала нас даже здесь, в затерянной среди бескрайней степи деревне.

В Воскресенском ждало меня разочарование: дальше ехать было невозможно, снег завалил в степи все дороги, для лошадей не было пищи. Утешением могла послужить лишь новость, что можно пострелять фазанов и зайцев здесь, сколько душе моей угодно. С горечью приходилось отказываться от заветной мысли о поездке в район, не только изобилующий дичью, но и для меня незнакомый, однако видел я немыслимость проехать ещё пару сотен вёрст по степи в столь суровых условиях.

«Однако с чем буду охотиться на фазана? Нет у меня дробовика», – невольно воскликнул я. «Найдём для тебя хорошее ружьё», – услышал я в ответ.

Вскоре принесли мне обрез из старой винтовки калибра 0,4 дюйма, с виду как длинный пистолет; нарезка ствола изношена; несколько старых обойм могли вместить лишь немного патронов; порох был самодельным, а пыжи изготовлены из клочков газетной бумаги.

– Мыслимо ли убить кого-либо из подобного ружья! Это не более чем игрушка!

– Не беда, в краях наших птицы непуганые, мы ловим фазанов руками.

И то оказалось правдою. Когда выпадает много свежего пушистого снегу, фазаны в него проваливаются, начинают барахтаться и проваливаются более, пока не выбьются из сил. Тогда можно брать их голыми руками. Рано поутру принесли мне живую птицу, пойманную таким образом в ближайшем огороде.

Так вот началось моё своеобразное «преследование фазанов», тем манером, как это часто делается в России и Сибири при охоте на тетерева. Стрелок на санях приближается как можно ближе к птицам, которые на зорях собираются на возвышенных участках побережья реки Чу, где снег растаял и можно отыскать немного зёрен и семян для прокорма. Птицы позволяли подобраться на санях совсем близко, так что я мог стрелять по ним из своего нелепого оружия.

Сходу ружьё, как правило, давало осечку, так что частенько приходилось спускать курок два, три и даже четыре раза подряд, пока наконец ружьё выстреливало. Хорошо, что фазаны при этом оставались настолько спокойными, что продолжали разгуливать и как бы ожидали, когда я смогу по-настоящему выстрелить. Иногда сила выстрела была столь незначительной, что заряд, ударившись в птицу, не причинял оной никакого вреда: та лишь отряхивалась и, как ни в чём не бывало, отходила чуть подальше. При сильном морозе оперение фазана становится очень жёстким, а под ним есть ещё слой пуха, в котором заряд и застревает, так что от слабого выстрела у фазана имеется хорошая защита. Иногда птицы пытаются спрятаться в снегу, но их длинные хвосты при этом остаются торчать снаружи и выдают их тем самым. Те, которых мы добыли, были очень жирны и в виде пищи вкусны чрезвычайно. Несмотря на примитивность моего оружия и прочего снаряжения, в течение трёх дней охоты удалось добыть изрядное количество фазанов, зайцев и уток. Подстрелил я также горностая; помимо того, с помощью моего спутника и его сети, удалось наловить более 20 кг жирных сазанов. Позже удалось выменять ещё 5 кг масла, так что можно было возвращаться в Пишпек с запасом провизии для меня и моих друзей. Стояли холода, и всё добытое могло быть сохранено в самом лучшем виде.