Павел Назаров - Беглец в просторах Средней Азии

Через несколько дней после моего возвращения в город, на большом митинге, по сведению друзей, там присутствовавших, заявлено было о приговоре, вынесенном Советской Властью над другом моим полковником П. Г. Корниловым (100) , и о казни его в Ташкенте. Даже измученный пытками и едва способный стоять на ногах, он держался героем, с достоинством истинно благородного человека, перед бандитами, что разыграли над ним трагикомедийную пародию на судопроизводство. Судьями его были сплошь преступники, вызволенными из тюрем революцией. В зачитанном сообщении большевики выказали огорчение по поводу того, что «главному организатору мятежа в Туркестане, Назарову, удалось скрыться, но Советское правительство делает всё возможное для его отыскания».

Здравый смысл подсказывал, что настала пора укрываться от карающего меча Советской Немезиды. Путь был только один – бежать в Кашгар, на территорию Китайского Туркестана. Я уже давно начал осознавать неизбежность такового шага и собрал все доступные сведения о пути в том направлении, но в данную пору, в средину зимы, путь был для меня закрыт. Все перевалы заснежены. Помимо того, появление незнакомого лица в столь необычное для передвижения время неизбежно привлекло бы внимание и закончилось незамедлительным арестом. Итак, не было иного выхода, как проводить время в непрерывных разъездах и от города держаться подальше.

Трагичность моего положения состояла ещё в том, что я, если окажусь в клещах большевистских, неизбежно подвергну смертельному риску не только дорогих мне людей, но и тех любезных друзей, что дали мне убежище, не догадываясь, кого приютили, и даже не подозревая, что я скрываюсь под вымышленным именем.

А тем временем снег днём уже начинал таять, на дорогах появились лужи, хотя по ночам всё замерзало вновь; солнце пригревало, становилось всё теплее. В воздухе всё явственнее ощущалось дыхание весны. Заснеженные пики гор круто возвышались на фоне ярко-синего неба – вершины, за которыми была земля, в коей уповал я обрести покой и отдохновение. Часто взирал я на этот горный хребет. Оттуда из краёв полуденных прилетали стаи лебедей, и слышен был их мелодичный свист, подобный гласу серебряной фанфары. Треугольники огромных гусиных стай, что зимовали на просторах далёкой Индии, косяк за косяком, пролетали в сторону озёр степей киргизских. Всё это будоражило душу и не давало спать по ночам; этот проникновенный клич „хонк - хонк“ так дорог для слуха настоящего охотника! Следом потянулись, словно из какого-то волшебного мешка, несметные количества уток всех сортов, покрывших не только озёра и болота, но и поля тающего снега, многие осмеливались располагаться прямо в посёлках. По вечерам главные дороги, где снег таял быстрее, нежели в полях, буквально сплошь были покрыты дикими утками, те не желали отлетать прочь из-под колёс моей повозки, рискуя быть раздавленными.

На равнине становилось всё теплее, снег исчез почти всюду, и в степи начала пробиваться зелень трав. Появились бекасы и другие болотные птицы, и я имел возможность сделать ряд первоклассных выстрелов, ибо теперь у меня в руках была превосходная бескурковая двустволка. Также появились стрепеты и дрофы, рябок песчаный ( Pterocles arenaria ) (101) всевозможные зуйки-ржанки и прочие промысловые птицы. Я подстрелил очень крупную дрофу, что весила почти 20 кг и послужила отменным угощением к Пасхе.

В ту пору я готовился к поездке в северные области озера Балхаш, малоизученные, но весьма богатые. Достаточно упомянуть, что горный хребет Кан-Тау, простирающийся к западу от Балхаша, до сих пор на картах точно не обозначен. Кан-Тау означает Рудничные горы, и таковое название оправдывается изобилием в тех горах полезных ископаемых. Имеется тут следы древних выработок неизвестной эпохи. Ныне лишь немногие киргизы выплавляют из руд свинец для пуль, извлекают также и некоторое количество серебра.

Встречаются среди песков естественные залежи селитры, подобные тем, что в Чили, но селитра здесь калиевая, а не натриевая. Под рыхлым слоем поверхностного грунта имеется слой глины с прожилками нитрата калия. Таковые отложения не имеют ничего общего с теми, что часто встречаются в Туркестане на территории старинных городов и поселений. Во время Великой войны (Первой мировой – пер.) я принимал деятельное участие в разработке таковых. Есть подобные естественные отложения в других местностях Семиречья, например, близ поселения Белые Воды. Природные нитраты могут когда-нибудь стать предметом выгодного производства.