Павел Назаров - Беглец в просторах Средней Азии

Таковые охотники обитали в разнесенных усадьбах. Зимой они торговали с городами, поставляя ветчину и рыбу. Среди повсеместной нищеты и необузданной травли в условиях большевистского террора, таковые места оказались единственными островами во всей нашей бескрайней империи, где человек мог ещё жить и дышать свободно.

Люди здешние гостеприимны и доброжелательны к тем, кто почтит их своим посещением. У них даже заведен такой порядок, чтобы по очерёдности принимать и обслуживать гостя. Меня наперебой приглашали, чтобы выбрал я себе пристанище среди них в этих поистине райских для охотника местах, куда не достали ещё лапы большевиков.

Предпочёл же я, однако, путь для себя более деятельный и тревожный, дорогу в дальний и неизведанный Китай, прочь отныне и навсегда из этого ада «мира рабочих и крестьян», дикой тюрьмы, что зовётся у них Советской Социалистической Республикой.

Когда я был уже в безопасности в Кашгаре, в конце 1920-го, Советское правительство направила особую карательную экспедицию на Балхаш, и та быстро изничтожила свободно-независимое население благословенных мест. Большевики перестреляли всех: охотников, их жён и даже детей малых.

Весна была уже в разгаре. Зацвели фруктовые деревья. Под моим окном заблагоухали соцветия черёмухи обыкновенной (The Birdcherry, Prunus padus – авт.). Это дерево, столь излюбленное для многих русских, в Туркестане не растёт, и в течение многих лет не мог я наблюдать его цветения, живо напоминающего мне родные места на Урале. Каждый божий день посещаема была черёмуха краснопёрыми птицами, именуемыми большая чечевица ( Carpodacus rubicilla ) (105) , и я глаз оторвать не мог от этих в багровый цвет наряженных созданий, что порхали среди белоснежных соцветий. Отныне всё это, моя родина и народ мой, всё должно быть оставлено позади на многие-многие дни, а может статься, что навсегда. Я двигался в изгнание, в улёт из страны моей в края незнакомые, дикие, страну незнаемую, где обречён искать себе убежища и покоя.

Целых две недели дождь лил беспрестанно, ливень перемежался с порывами ветра, молниями и градом. Наконец после особенно сильного натиска бури, заставшей меня на открытом месте и принудившей укрываться вместе с лошадью от града под накидкою, пробилось, наконец, солнце, сгинула облачность, и настал длительный промежуток отменно ясной погоды.

Природа пребывала теперь в полной красе своей: места невозвышенные уже покрылись густою зеленью трав и ковром цветов разнообразных и чудеснейших, средь них и мой в Туркестане любимейший тюльпан ( Tulipa greigii ) (106) , с его широкими пятнистыми листьями, расцветкою подобными леопарду. Нигде тюльпан не достигает столь больших размеров, как в Семиречье: толстый стебель его длину имеет более 60 см, а тёмно-красный цветок – размером с чашку.

Холмы, что повыше, покрылись ярко-зелёной невысокой, нежною травой, чрез которую по всем склонам пробивались тысячи тюльпанов иного вида, Tulipa hesneriana (107) , золотисто-жёлтых, розовых, белых, бело-розовых, жёлтых и красных, в любом разнообразии расцветок, и все с изумительным ароматом. Воздух был свеж и бодрящ, исполнен дивных ароматов. Таковую картину помнил я с дней моего детства в степях Оренбуржья, где по весне как раз такие тюльпаны украшали травяные пространства.

Весна была уж в полном разгаре. Дороги открыты. Пора настала готовиться к длительному и опасному путешествию. Официально считалось, будто я направляюсь далеко в горы для геологической съёмки.

Мои друзья организовали прощальный пикник, во время которого мы набрали массу грибов, а также цветов лютика ( Adonis vernalis ) (108) , что так ценится в больницах при недостаточности лекарственных средств.

Чувство глубокой грусти сжимало сердце моё при расставании, возможно навсегда, со всем тем, что было мне столь дорогим при жизни в любимом мною Туркестане, где провёл я лучшие годы жизни своей, изучая природу края и его минеральные богатства. Предстояло мне изнурительное странствие в земле неведомой, одинокое и бесприютное существование в бедности, без друзей в стране чужой, незнакомой…

Но чтобы достичь хотя бы этого, надо было ещё незамеченным выйти за пределы «социалистичекого отечества» через кордон, ныне бдительно охраняемый Красными пограничниками. Правительство рабочих и крестьян не позволяло никому покинуть пределы созданного ими рая на земле, таковое дело возможно было осуществить лишь с риском для жизни.