Сергей Михайлов - Фиолетовые ёжики [litres самиздат]

Однако после шестидесяти вернулись снова.

Вообще-то, это был её единственный недуг. В общем и целом она была здорова. Всегда следила за собой, была стройна и ухожена. Ходила на фитнес, когда была помоложе. Не знала, что такое лишний вес. Не знала, что такое боль в сердце – да и как, вообще, оно должно болеть, это самое сердце?! Никто толком ей этого не объяснил.

И вот теперь… Она продолжала держать осаду. Не желала сдаваться. Но время было не на её стороне. Силы таяли, здоровье начало давать сбои, один за другим.

Больше всего она страдала от приступов удушья. И ещё от приступов кашля, которые доводили её тело до судорог, до рвоты, до полного изнеможения.

Когда ей становилось особенно тяжело, а грудная клетка готова была взорваться от нехватки кислорода, она доставала свой старенький небулайзер – аппарат для ингаляций, прописанный ей ЛОР-ом три года назад в связи с обострившимся бронхитом. И дышала, дышала через трубку, наполняя истощённые лёгкие целительными парами сушёных трав – мать-и-мачехи, подорожника, зверобоя.

На руках под перчатками стали появляться язвы. Сначала кожа под латексом сильно мокла, чесалась и нестерпимо зудела. Потом заязвила. Она стала чаще менять перчатки, между сменами тщательно мыла руки, обязательно с мылом, обрабатывала антисептиком, смазывала язвы зелёнкой.

Но они не проходили. И продолжали множиться.

А тут ещё воспалилась рана на коленке, полученная ею в тот день, когда она споткнулась на лестнице.

В квартире нечем было дышать. Было очень душно и влажно. В замкнутом помещении процент углекислоты в воздухе неизменно возрастал, а кислорода падал. Возникал своего рода парниковый эффект. От пота липла к телу одежда, от чрезмерной сырости набухло влагой постельное бельё.

Ела она мало, почти ничего. Аппетита не было. Совсем. Пила чай без сахара. Пила холодную воду со льдом (готовила его в формочках в морозилке). По утрам – неизменный имбирь (который скоро кончился). Поначалу жевала хлебные кусочки, машинально отламывая их от батона, но очень скоро хлеб в хлебнице покрылся слоем зелёной плесени. Пыталась что-то варить, но приготовленная пища не лезла в рот.

Слишком сыро, слишком душно.

И слишком жарко.

Весна всё-таки пришла. И сразу в своей последней стадии. Весенне-летней. Листва буйно, в одну ночь, покрыла берёзы, едва народившиеся листочки красной рябины источали терпкий аромат «а-ля амаретто». Одуванчики густо зажелтели в палисадниках, вдоль тротуаров, на многочисленных газонах.

На майские праздники народ высыпал на улицы. Весело и шумно. Из леса потянуло дымком шашлычных пикников.

Она смотрела на всех этих безумцев сквозь мутную гладь запотевшего стекла, испещрённого струйками стекающей испарины. На всех этих обречённых бунтарей, обуянных пандемией массового безумия. Промокала салфеткой пот на лице и устало опускалась в кресло.

Почти ни у кого из них на лице не было маски.

«Здесь о вирусе и слыхом не слыхивали. До Москвы далеко, до Китая ещё дальше. На нас, в масках, смотрели как на идиотов. Словом, мы их сняли и запрятали на самое дно чемоданов. Пробудем здесь до конца лета. Авось, к тому времени всё утихнет».

Так писала ей в вацапе старинная подруга, знакомая ещё со времён работы в департаменте. Иногда они перекидывались сообщениями, пересылали друг другу фотки, поздравляли с праздниками. Просто напоминали друг дружке о себе. Так, на всякий случай, чтобы убедиться, что ещё живы, обе.

Когда начался весь этот вирусный беспредел, подруга с семьёй на́скоро собралась и уехала в далёкую деревню, где-то на краю света, к кому-то из мужниной родни.

И вот теперь посылала весточку. Весточка дышала радостью и умиротворением.

А следом прилетело несколько фоток. Семья в полном составе, в разных ракурсах. Она сама, муж, сын, сноха, внуки, какая-то старушка на заднем фоне. Большой дворовый пёс на цепи. Лица у всех счастливые, все улыбаются – даже пёс. Вокруг зелень, солнце, цветущие вишни, белые барашки облаков, синее-синее небо.

Она отложила телефон на диван. Отвечать не стала. Не хотелось. Ей это было неинтересно.

Потому что она одна знала правду.

А правда в том, что вирус уже здесь. Вирус везде. В мире, в воздухе, в еде. В каждом доме, в каждой квартире, в каждом человеке, в каждой клеточке тела. В мыслях, в мозгах. Человеческий мозг уже изъеден этим вездесущим вирусом, словно жуком-древоточцем, отравлен фиолетовым ядом, поражён вселенской чумой. Просто человек этого не замечает. Потому что мутировал.