Сергей Михайлов - Фиолетовые ёжики [litres самиздат]

Они там, фиолетовые ёжики из её сна.

Она обогнула дом и вышла на безлюдный проспект.

По ту сторону широкого дорожного полотна, через сквер, разделяющий проспект на две параллельные полосы с противоположным движением, растянулся длинный-предлинный, подъездов на пятнадцать, многоэтажный дом.

Ночная тишина лишь иногда нарушалась редким автомобилем, проносящимся в ту или другую сторону. Город спал, и во сне продолжал отдавать дань новому китайскому поветрию. Дань человеческими жизнями.

Она смотрела на этот длинный-предлинный дом и считала окна.

Их было шесть.

Шесть окон, из которых струился странный фиолетовый свет.

Шесть окон, в которых затаилась фиолетовая смерть.

Сны продолжали донимать её с завидным упорством.

В одном из таких снов она увидела маму.

Та же серая картинка, как и тогда, шестьдесят лет назад, и на картинке…

…четыре ярких фиолетовых пятнышка, четыре маленьких хорошеньких фиолетовых шарика с иголками.

…Так и хочется взять их на руки, погладить, приласкать.

Она садится на корточки. Касается одного из них.

– Мама! – вскрикивает она в испуге и отдёргивает руку. На указательном пальчике выступает крохотная капелька крови.

Она заплакала…

Но сон на этом не прервался.

– Не трожь эту мерзость! – доносится из-за спины строгий мамин голос.

Она оборачивается, на один лишь миг. Но его, этого мига, хватило, чтобы образ матери навсегда оставил след в этом нескончаемом сне.

На фоне пыльного серого двора, возле такого же серого сарая, стоит её мама и с укоризной смотрит на дочь. Губы плотно сжаты, в глазах печаль и прощание. Мама… плоть от плоти этого серого мира. Словно когда-то, в момент отчаяния и великой усталости, она окунулась в него с головой – и растворилась в нём без остатка.

Лишь одну ретушь позволил себе фотограф-сновидец: щёки мамы ярко алели густым нездоровым румянцем.

Вскоре после того сна мама умерла. От скоротечной пневмонии.

Врачи говорили, что болезнь лёгких – это в их семье наследственное…

От мамы остались лишь старые фото. Немного, всего несколько штук. По ним, по этим фото, она и воссоздала в памяти её образ. И ещё по тому сну. Живой она её почти не помнила, слишком мала тогда была. Да и годы, этот Великий Стиратель Памяти, сделали своё дело.

К исходу ночи небо пролилось коротким дождиком. Воздух стал прозрачным и звонким, словно тонкий лист чисто вымытого стекла. Тучи разбежались, обнажив голубое небо. Солнце выглянуло из-за леса, протянуло к земле широкие тёплые лучи. Трава, асфальт, листва на деревьях, крыши припаркованных у подъездов машин – всё заиграло в солнечном свете мириадами дождевых капель.

День обещал быть светлым и солнечным, не в пример предыдущим.

Окно на седьмом этаже распахнулось, впуская в помещение струю свежего воздуха. Солнечный свет тотчас же залил всю комнату, проник в самые потаённые уголки. Было восемь утра.

Женщина в домашнем халате, не первой уже молодости, но всё ещё, как говорится, в соку, показалась в оконном проёме. Зажмурилась от яркого солнца, улыбнулась, сладко потянулась со сна.

Подоконник утопал в густой растительности. Здесь были и азалии, и герань, и коланхое, и орхидеи, и даже цикламен. Ряд завершал классический столетник.

Женщина пробежалась взглядом по зелёной массе, бережно коснулась рукой нескольких листочков. Снова улыбнулась.

Щёлкнула тумблером. Отключила светодиодную фитолампу, которая обеспечивала подсветку растений в ночное время суток.

Фиолетовый свет погас.

В комнату позади неё вошёл мужчина. Зевнул, крякнул, взъерошил волосы, почесал правый бок.

– Глянь, Петро, как наши цветочки поднялись! – радостно сказала женщина, с любовью оглядывая своих зелёных питомцев. – А всё благодаря этой чудо-лампе! Спасибо Светке, соседке нашей, что подсказала купить.

Мужчина лишь засопел в ответ. Ему было всё равно. И фиолетовая чудо-лампа, и вся эта зелень, да и жена, по большому счёту. Сейчас ему нужно было только одно: холодного пивка! Чтоб унять зудящую боль в башке после вчерашнего загула.

Женщина обиженно поджала губы. И не стала упоминать о незначительном ночном происшествии. Слишком незначительном, чтобы о нём помнить долго. И тем более рассказывать мужу, с утра страдающему от похмельного синдрома.

Ночью она встала, прошла на кухню попить воды, оттуда в туалет. Возвращаясь в спальню, зашла в гостиную, проведать свой цветущий подоконник, утопающий в волнах мягкого пурпурно-фиолетового света. Мимоходом глянула в окно.