Пип Уильямс - Потерянные слова

— Сама виновата, — услышала я свой голос.

Гарет ничего не ответил, он просто молча собирал листочки. Прошло несколько лет с тех пор, как я украла у него литеры, и, несмотря на его дружелюбие, я оттолкнула все мысли о нем, кроме вежливого знакомства.

— Это мое хобби, и они не должны были здесь находиться, — сказала я.

Гарет на секунду замер, но ничего не сказал. Потом он поднял последний листочек и прочитал вслух: pillock [54] Придурок. . Он посмотрел на меня и улыбнулся. Вокруг глаз появились лучики морщинок.

— Там есть пример его использования, — сказала я, наклоняясь поближе, чтобы показать цитату на листочке.

— Вроде все правильно, — сказал он, прочитав предложение. — А кто такая Тильда Тейлор?

— Женщина, от которой я услышала это слово.

— То есть этих слов нет в Словаре?

Я насторожилась.

— Нет. Ни одного из них.

— Но некоторые довольно распространенные, — сказал он, просматривая листочки.

— Да, среди тех, кто их использует. Но распространенность не является обязательным условием для Словаря.

— Кто их использует?

Теперь я была готова к сражению, на которое не решалась несколько минут назад.

— Бедняки. Люди, которые работают на Крытом рынке. Женщины. Вот почему они нигде не записаны и их не включают в Словарь. Хотя у некоторых есть письменные источники, но их упускают, потому что они не используются в приличном обществе, — я чувствовала себя уставшей, но сдаваться не собиралась. Мои руки все еще дрожали, но я готова была продолжать и заглянула ему в глаза. — Они важны, понимаешь?

— Тогда сохрани их, — сказал Гарет.

Он подал мне руку и помог подняться с пола.

Я спрятала листочки в стол и повернулась к нему.

— Почему ты вообще здесь оказался? — спросила я.

Гарет вытащил из сумки гранки последней брошюры.

— Здесь от Sleep до Sniggle , — сказал он, не выпуская их из рук. — Если не будет много правок, мы сможем начать печатать еще до Рождества.

Он улыбнулся, положил гранки на стол доктора Мюррея, попрощался со мной кивком головы и вышел из Скриптория. Я думала, что он вернется и еще раз улыбнется мне, но я ошиблась. Если бы он вернулся, я бы сказала ему, что правок, скорее всего, будет много.

Все вернулись в Скрипторий после обеда, и я ожидала, что мистер Данкворт нажалуется на меня. Я была слишком взрослой, чтобы меня просто выгнать, но, сидя в тишине, я успела придумать себе десятки других наказаний. Все они начинались с унизительного выворачивания карманов и заканчивались моим изгнанием из Скриптория навсегда.

Мистер Данкворт не сказал доктору Мюррею ни слова. Я несколько дней следила за ним затаив дыхание, когда у него появлялся повод поговорить с редактором, но они ни разу не взглянули в мою сторону. Я поняла, что для него действительно не имели значения ни мои листочки, ни то, что я тратила на них свое рабочее время.

Я отвечала на письма с вопросами о правописании, которые стали приходить к нам слишком часто после выхода брошюры от Ribaldric до Romanite. «Почему новый Словарь предпочитает писать rime вместо rhyme [55] Рифма. ? — спрашивал отправитель. — Последний вариант мне кажется более привычным и правильным. Или я должен считать себя неграмотным?» Отвечать на подобные вопросы — неблагодарное занятие, потому что разумного ответа на них не было. Знакомый звук велосипеда Гарета стал уважительной причиной, чтобы оставить письмо незаконченным. Я отложила ручку и посмотрела на дверь.

Гарет приезжал в Скрипторий уже третий раз с тех пор, как пару недель назад он помог собрать мне листочки с пола.

— Хороший молодой человек, — сказал папа, услышав, как Гарет поздоровался со мной.

— Хороший, как мистер Поуп и мистер Кушинг? — спросила я.

— Не понимаю, о чем ты, — ответил папа. — Он мастер своего дела. Один из немногих, кому мистер Харт полностью доверяет заботу об оформлении текста, — папа посмотрел на меня и многозначительно приподнял бровь. — Но обычно такие разговоры ведутся в Издательстве.

Когда дверь открылась, в Скрипторий ворвался бледный дневной свет. Все подняли головы. Папа кивнул Гарету и посмотрел на меня. Доктор Мюррей поднялся со своего места.

Я сидела слишком далеко и не могла слышать, о чем они разговаривали, но Гарет показывал гранки доктору Мюррею и что-то объяснял ему. Я видела, что доктор Мюррей соглашался с ним: задавал вопросы, внимательно слушал, кивал, потом пригласил его пройти к своему столу и вместе посмотреть еще несколько страниц. Мистер Данкворт всем своим видом показывал безразличие к их разговору.