Пип Уильямс - Потерянные слова

— Давай, Эсме, иди с доктором Мюрреем в Скриппи.

Я сняла фартук и побрела к кухонной двери.

Когда я вошла в Скрипторий, папины глаза сияли от радости. Он мог улыбаться по-разному, но больше всего я любила, когда он сдерживал свою улыбку, сжимая губы и подергивая бровями. Мои пальцы, спрятанные в кулак, расслабились.

Папа взял меня за руку, и мы вместе с доктором Мюрреем прошли в глубь Скриптория.

— Это для тебя, Эсси, — сказал папа, уже не сдерживая улыбку.

За полками со старыми словарями стоял деревянный стол. Он был похож на тот, за которым я сидела в холодном классе в Колдшилсе. Мои пальцы задрожали, вспомнив боль от ударившей по ним крышке стола. В голове эхом отозвался злобный шепот, что мои пальцы и так уже ни на что не годны. Меня затрясло от страха, но папа положил свою ладонь мне на плечо, и я вернулась в Скрипторий из своих воспоминаний. Когда доктор Мюррей поднял крышку стола, под ней оказались новые карандаши, чистые листы бумаги и две книги, которые я сразу узнала.

— Это книги Элси, — сказала я доктору Мюррею, желая уточнить, что я их не брала.

— Элси уже прочитала их, Эсме. Она бы хотела, чтобы они были твоими. Считай их запоздавшим подарком на Рождество, а еще лучше — подарком к началу нового столетия.

Тут я заметила, что внутренняя поверхность крышки была оклеена полоской светло-зеленых обоев с крошечными золотистыми розочками. Такие же обои украшали стены гостиной в доме Мюрреев. Этот стол имел и другие отличия от той школьной парты в Колдшилсе: он был шире, из полированного дерева, с блестящими петлями и приставным стулом.

Доктор Мюррей опустил крышку. Он выглядел смущенным.

— Ну вот, — произнес он. — Здесь ты будешь сидеть, а твой отец найдет для тебя задания.

Он коротко кивнул папе и вернулся на свое место.

Я обняла папу и заметила, что мне впервые в жизни пришлось наклониться, чтобы прижаться щекой к его щеке.

На следующее утро я уделила своей внешности больше внимания, чем обычно. Юбка, которую я носила накануне, валялась на полу и была помятой, поэтому я достала из шкафа другую. Полчаса ушло на то, чтобы заплести волосы в тугую косу, как однажды делала мне Лиззи, но у меня ничего не вышло, и я закрутила их в привычный пучок. Я поплевала на туфли и натерла их краешком покрывала. Потом я зашла к папе в комнату посмотреться в зеркало Лили.

— Ты можешь забрать его к себе в комнату, если хочешь, — сказал папа. — Твоя мама не любила прихорашиваться, но это зеркало она обожала.

Я смутилась, увидев свое отражение и оценивающий взгляд папы.

От мамы мне достались высокий рост, стройная фигура, чистая кожа и карие глаза, но вместо ее прямых льняных волос из моей головы торчали ярко-рыжие папины кудри. Я видела его в зеркале и пыталась угадать, что видит он.

— Лили гордилась бы тобой, — сказал он.

Мы пришли в Саннисайд, папа забрал утреннюю почту. Вместо того чтобы пойти на кухню к миссис Баллард и Лиззи, я отправилась с ним в Скрипторий. Он включил недавно проведенный электрический свет и разворошил угли в камине. Температура воздуха в Скриптории едва ли изменилась, но я чувствовала приятное тепло. Я стояла рядом с сортировочным столом и с замиранием сердца ждала от папы заданий.

Он протянул мне пачку писем.

— Теперь это будет твоей обязанностью, — сказал он. — Забирай и сортируй почту, как это делал я. Тебе повезло, что доктор Мюррей больше не просит присылать ему слова — раньше мы получали их мешками. Но тебе все равно придется вскрывать каждое письмо и проверять, нет ли в них листочков.

Папа вскрыл один конверт.

— Здесь письмо, его нужно скрепить с конвертом и отнести тому, для кого оно предназначено. Ты же знаешь, кто где сидит?

Я кивнула. Конечно, я знала.

Я взяла письма и унесла их с собой. Мой стол стоял в нише между полками для старых словарей и единственным открытым участком стены. Я представляла его себе огромной ячейкой, которая была сделана под мой рост. Из нее я могла видеть помощников за сортировочным столом и доктора Мюррея за своим бюро. Чтобы увидеть меня, им бы пришлось повернуться и вытянуть шеи.

Я радовалась тому, что могла за всеми наблюдать, оставаясь невидимой. Я больше не чувствовала себя здесь случайной гостьей. У меня был свой собственный стол, и больше никто не мог меня не замечать. Теперь я служила словам так же, как они. Кроме того, доктор Мюррей обещал платить мне полтора шиллинга в месяц. Это в четыре раза меньше, чем получал папа, и даже меньше зарплаты Лиззи, но мне хватит, чтобы каждую неделю покупать цветы и сшить новые шторы для гостиной. И мне не нужно больше просить денег у папы, если я захочу купить себе новое платье.