Джеймс Макбрайд - Дьякон Кинг-Конг

При виде того как на очаровательном коричневом лице заиграл смех и как сосредоточились на нем ее глаза, пока она стояла в платье с азалиями на заросшем дворе, залитом солнцем, он снова почувствовал себя легко. В этот миг он осознал, что весь тридцатидвухлетний опыт в полиции Нью-Йорка и вся профессиональная подготовка в мире бессильны, когда улыбка того, кто вдруг стал тебе небезразличен, находит бантик на ленточке вокруг твоего сердца и тянет за кончик. Он задался вопросом, когда в последний раз испытывал это чувство — и испытывал ли вообще. Хоть убей, не вспоминалось. Стоя по колено в сорняках за старой церковью чернокожих, мимо которой последние два десятка лет проезжал сотню раз, даже не удостоив взглядом, Маллен задавался вопросом, влюблялся ли он хоть когда-нибудь — или любовь, как выражалась его бабушка, есть открытие какого-то волшебства? Он обожал сказки, которые она читала ему в детстве: о королях, странствующих девах, потерпевших крушение мореходах и сраженных во имя любви чудовищах. «Место солнца знает кто?» [37] Песнь Амергина, поэта-прорицателя Ирландии, пер. В. Тихомирова. Прим. перев. Это из стиха, который она любила. Может, из Йейтса?

Он заметил, как сестра Го на него смотрит, и понял, что она уже давно ждет, когда он что-нибудь скажет.

— Кажется, Митч потерял интерес к этому делу, — выдавил он.

— Кто?

— Митч. Второй офицер. Мой напарник.

— Ну и хорошо. Я тоже, — сказала она. Перенесла косилку на другую сторону и снова оперлась, выставив одно гладкое бедро. — Или стараюсь. Как ни крути, жизнь идет своим чередом. Сами посмотрите на эти заросли.

— Часто этим занимаетесь?

Она улыбнулась.

— Недостаточно. Их косишь. Они опять вырастают. Опять косишь. Опять вырастают. Такая у них цель. Расти. У всего в этом мире под божьим солнцем есть цель. Все хочет жить. Да и все заслуживает жить.

— Если все заслуживает жить, зачем убивать сорняк?

Она усмехнулась. Ей нравились такие разговоры. И как у него получалось вытягивать из нее бессмысленную болтовню? Ее беседы с мужем — те короткие, что вообще были, — состояли из натужных, сухих, будничных бурчаний насчет оплаты счетов, церковных дел, состояния трех взрослых детей, которые, к счастью, переселились из Коз-Хаусес подальше. В свои сорок восемь она часто просыпалась с таким чувством, будто ей больше незачем жить, не считая церкви и своих детей. Ей было семнадцать, когда она вышла за мужчину на двенадцать лет старше ее. Казалось, он полон стремлений, но выяснилось, что их нет, не считая любви к футболу и умения притворяться кем-то, кем он не являлся, притворяться, будто чувствует то, что не чувствует, сводить все к шутке, когда что-нибудь не удается, и — то же можно сказать о слишком многих ее знакомых мужчинах — грезить о встрече с какой-нибудь молодой красоткой из хора, желательно в три ночи, на скамье. Не сказать, чтобы она ненавидела своего мужа. Она его попросту не знала.

— Ну, я бы могла дать сорнякам расти и дальше, — сказала она. — Но я не из тех, кто знает достаточно про то, как быть должно или не должно, чтобы оставлять как есть то, цель чего мне непонятна. Моя личная цель — сделать все, чтобы эта церковь простояла открытой подольше и могла спасти хоть кого-нибудь. Дальше этого я не думаю. Будь я человек начитанный, какой может высказать свои мысли не в три слова, а в тридцать четыре, я бы, может, и знала ответ на твой вопрос. Но я женщина простая, офицер. Эти сорняки — напасть для нашего молитвенного дома, вот я их и кошу. Мне они и действительно вреда не делают. Для меня они неприглядны, зато приглядны для Господа. И все-таки я их кошу. Видать, я такая же, как многие. Часто сама не знаю, что творю. Порой кажется, я так мало знаю, что и шнурки завязать не сумею.

— Если не справляетесь, — сказал он с огоньком в глазах, — я могу завязать за вас.

От фразочки, сказанной с напевностью ирландского акцента, сестра зарделась и тут же заметила, что на пороге церкви стоит мисс Изи и смотрит в их сторону.

— Что вас сюда привело? — быстро спросила сестра Го. Снова глянула на мисс Изи, которую, к счастью, позвал из подвала Доминик. — Только лучше поскорей. Моя подруга Изи, — она кивнула на ее спину, — что называется, ходячие новости.

— Сплетница?

— Я бы не назвала это сплетнями. В нашем районе все знают о чужих делах, так зачем выдумывать клички? Это новости, как их ни назови.

Катоха кивнул и вздохнул.

— Потому-то я и приехал. У меня есть кое-какие…