Джеймс Макбрайд - Дьякон Кинг-Конг

— Моджо, — терпеливо говорил он, ворочая полупустой мусорный мешок, — может вредить человеку всю дорогу.

— И длинная это дорога? — спросила она.

— В сотню километров. В пять сотен. Даже в тысячу, — сказал он, пока она следовала за ним к бордюру. — Скажем, до самой Аляски.

Бам-Бам, стоя на обочине перед мусором, с трудом скрыла, что в голове у нее вспыхнула лампочка. Она нахмурилась. Значит, даже Гаитянская Сенсация знал, что ее муж сбежал на Аляску. Она гадала, слышал ли он еще, что сбежал ее бывший с мужчиной. Наверняка, подумала она. Пожала плечами.

— Лучше молиться за спасение души врага, чем за ее страдания, — сказала она, — но все равно расскажи поподробнее, — и разрешила ему проводить ее до самого метро, рассказывая о магических ритуалах.

В третий раз он «случайно» проходил через ее корпус — корпус 17, у квартиры на третьем этаже в добрых пятнадцати минутах от его жилья в корпусе 9, — теплым вечером, и из окна верхней квартиры доносилась «You Send Me» Сэма Кука. Пришел он с тарелкой гаитянского mayi moulen ak sòs pwa, poul an sòs — кукурузы с фасолевой подливой и курицей. Постучался в дверь с тарелкой и куклой, которую перед этим разорвал надвое. «Сделаю из нее подушку», — объяснил он, затем вручил тарелку и пригласил в кино. Бам-Бам отказалась.

— Я христианка и далека от мирского, — сказала она твердо. — Но завтра утром я иду в Пять Концов. Нам нужны складные стулья. И церковь Горная Скиния одалживает их нам.

— Я думал, Скиния и Пять Концов враждуют, — сказал Доминик.

— Мы христиане, мистер Лефлер. Они слишком громко играют музыку и, преисполняясь Святым Духом, падают, говорят на языках и все такое прочее, — мы таким не занимаемся. Но в Книге Евреев двенадцать-четырнадцать сказано: «Старайтесь иметь мир со всеми», — а значит, и с церковью Горной Скинии тоже. Плюс моя лучшая подруга Октавия служит там диаконисой, и все знают, что полиция хочет закрыть нашу церковь за укрывательство старого Пиджака, который помогал мне подключить стиральную машинку, хоть в жилконторе ее запрещают ставить. Горная Скиния нас поддерживает. Мы всегда ладили.

Таким вот образом зрелище Доминика Лефлера, Бам-Бам, сестры Го и мисс Изи, прущих к боковой двери баптистской церкви Пяти Концов семнадцать складных стульев в старой почтовой тележке, в которой стопки громоздились на два метра в высоту, и предстало глазам сержанта Катохи Маллена, когда он повернул на патрульном «плимуте» к фасаду Пяти Концов спустя неделю после большого праздника в честь Супа. Сестра Го не заметила, как он подъехал. Она стояла к нему спиной. Он следил, как она откалывается от остальных и идет к задней части церкви, берет старую косилку, прислоненную к задней стене, и выходит в поле высокого бурьяна. Косилка была в форме клюшки для гольфа, и сестра Го взмахивала ею высоко над головой, выкашивая сорняки на своем пути. Если бы он подъехал к церкви три недели назад и завидел такое зрелище, сказал бы себе, что женщина похожа на сборщицу хлопка с какой-нибудь плантации. Но теперь он видел женщину, чья длинная спина напоминала ему море у утесов Мохера в округе Клэр — районе Ирландии, куда он однажды приезжал, — море, что нежно упирается в гористый берег. Выглядела она великолепно.

Трое стулоносов у боковой двери заметили его первыми и проворно скрылись внутри, где один за другим снимали стулья и переносили в подвал, не говоря ни слова. Катоха припарковался, вылез из патрульной машины и прошел мимо боковой двери к сестре Го, работавшей в заросшем поле.

Она увидела, как он приближается, а позади него искрится в гавани вода, и остановилась, облокотившись на косилку и подбоченясь. На ней было весеннее платье, расшитое азалиями, — не самая обычная одежда для садоводства, думал он, подходя. С другой стороны, она говорила, что родом из деревни, а женщины из деревни, как он знал по матери и бабушке, не одеваются на выход. Они одеваются и работают в том, что бог послал. Катоха зашел прямиком в сорняки. Когда приблизился к ней, она улыбнулась — маленькой улыбкой, таившей, надеялся он, хотя бы намек на радость от встречи, — потом кивнула на патрульную машину, где на пассажирском сиденье остался его молодой напарник Митч.

— Почему он не идет? — спросила она.

— Тебя боится, — ответил он.

— Мы здесь не кусаемся.

— Это ты ему скажи. В прошлый раз ты его до чертиков напугала.

Она рассмеялась.

— Нам здесь полагается иметь дело с Иисусом, а не чертями.

— Если подумать, он был просто ангелом, пока ты на него не притопнула и не послала в противоположном направлении.