Джеймс Макбрайд - Дьякон Кинг-Конг

А еще их предприятие манило интригой.

И, понятно, деньгами.

«В деньгах ли дело?» — спрашивал он себя.

Глянул на сложенный листок на соседнем сиденье. Тот листок, что вложил ему в руку Губернатор, пока они говорили о папане.

«Тому, кто не доверяет сам, доверять нельзя».

Сразу за Хьюстон-стрит Элефанти скатился на «линкольне» с шоссе Рузвельта. Впереди маячил силуэт Бруклинского моста. Он снова задумался об их разговоре и о Губернаторовой байке.

— Я схожу с ума, — пробормотал он.

Дело уже шло к вечеру, и Губернатор засыпал на ходу, когда поведал Элефанти историю о «мыле», которое передал его отцу. Лежа на диване, он говорил в потолок, где неустанно поскрипывал вентилятор:

— Почти тысячу лет в церкви Посещения Девы Марии в Вене, в Австрии, хранились драгоценные сокровища, — начал он. — Манускрипты, подсвечники, потиры. Нам с тобой это все равно что бисер перед свиньями. Вещички для мессы, потир, чтобы испивать кровь нашего Спасителя, подсвечники, все такое. Золотые монеты. И все это делалось на века. Тем вещичкам были сотни лет. Передавались из поколения в поколение. Когда пришла Вторая мировая, церковь все это спрятала от союзников.

Там-то и служил мой младший братец Мэйси. Его туда послали в сорок пятом, во время войны. После войны Америка вывела не все войска, и Мэйси остался. Он был на восемь лет младше меня, лейтенант армии, парень с причудью. Он был, э-эм… — Губернатор подбирал слово. — Неженкой.

— Неженкой? — повторил Элефанти.

— Легкий, как перышко. Нынче таких, наверное, зовут гомиками. Его тянуло к самому прекрасному в жизни. Всегда любил искусство. Даже в детстве. Знал о нем все. Книжки умные читал. Тянуло его к искусству, и все тут. В общем, после войны в городе царила разруха, тут и там патрулировали разные армии, но каким-то образом Мэйси отыскал тайник. Нацистский. В пещере рядом с местечком под названием Альтенбург.

Губернатор помолчал, погрузившись в размышления.

— Я так и не узнал, как Мэйси пронюхал об этой пещере. Но хранились там ценности. И много. И он себе ни в чем не отказывал: брал манускрипты, шкатулочки, украшенные бриллиантами, со вставками из кости. И реликварии.

— Что-что?

— Мне пять раз пришлось прочитать, пока я сам дошел, — сказал Губернатор. — Маленькие ящики наподобие гробов, из золота и серебра. Некоторые отделаны бриллиантами. В них священники хранили украшения, произведения искусства, древности, даже мощи святых. Жирный улов. Военные трофеи, малой. И Мэйси набил себе карманы до отказа.

— Откуда ты знаешь?

— Сам видел. Он хранил их у себя дома.

— Как он перевез все это домой?

Губернатор улыбнулся.

— Котелок у него варил: отправлял сам себе американской военной почтой. По чуть-чуть. Наверное, потому и задержался на службе. Цацки были мелкими. Затем после войны он устроился работать на почту, чтобы перевозить вещички, когда хотел, и никто не поднял шум. Вот так запросто.

Старик посмеялся, и тогда ему пришлось приподняться, чтобы выкашлять мокроту в платок. Закончив, он сложил платок, убрал в карман и продолжил.

— Мне всегда казалось странным, что Мэйси живет не по средствам для почтальона, — признался Губернатор. — У него была квартира в Виллидже размером с поле для регби. Много дорогих вещичек. Я вопросов не задавал. Детей у него не было, так что я решил, что это его дело. Мой папаня на дух не переносил Мэйси. Говорил: «Мэйси любит мальчиков». Я отвечал: «В Святом Андрее служил священник, про кого тоже говорили, что он любит мальчиков». Но папа и слышать ничего не желал. Я тогда был еще пацан, шустрый и малость раздолбай, но уже понимал разницу между больным человеком, который любит детей, и мужчиной с пристрастием к мужчинам. Знал, потому что как раз Мэйси и отговорил меня прибить этого пропитого хлюста с крестом из Святого Андрея, который мерзко обходился с детишками в приходе. Я о нем узнал, когда Мэйси подрос и мы сличили свои воспоминания о нем. Но Мэйси сказал так: «Он больной человек. Не стоит из-за него садиться в тюрьму». Младший брат, а во многом был поумнее меня. И я прислушался — сел не из-за него, а просто так! Даже в тюрьме меня выручал подход Мэйси. Если заходишь на хату, не желая себе проблем на голову, то помни: чем человек занимается на досуге — не твое собачье дело, и все с тобой будет хорошо. Так что я любил Мэйси за то, чему он меня научил. А он мне доверял.

Губернатор вздохнул и потер лоб, пробираясь через воспоминания.