Джеймс Макбрайд - Дьякон Кинг-Конг

Настоящая похоронная катавасия, только на сей раз все знакомые лица: сестра Го, сестра Бибб, Сосиска, Толстопалый, ныне под законной опекой Кузин, бившихся за него с тем же упорством, с каким они бились друг с другом из-за всего остального, — дополнились сестрой Пол, которая теперь, в сто шесть лет, удостоилась особого места на помосте в обществе не кого иного, как бывшего дьякона Руфуса Харли, дворника Вотч-Хаусес, когда-то божившегося, что ни за что, ни за какие коврижки не переступит он порог этого рассадника лицемерия и бессилия, зовущегося баптистской церковью Пяти Концов, покуда коптит воздух. Также присутствовала мисс Изи, окруженная всеми семнадцатью новоиспеченными членами Пуэрто-риканского общества Коз-Хаусес. Был там и добрый великан Суп Лопес, а также двоюродная сестра Хоакина из Бронкса, Елена, и кассир метро Кельвин — эти двое зацепились друг с другом за разговором о поездах. Присутствовали Бам-Бам в сопровождении нового супруга, Гаитянской Сенсации Доминика, и лучший друг последнего, знахарь Минго, а также несколько участников бейсбольной команды мальчиков «Олл-Коз», теперь взрослых и ушедших из бейсбола, не считая одного. И еще необычное собрание посторонних: Катоха Маллен, коп на пенсии, и его бывший напарник-новичок Джет Хардмен, ныне служивший в Береговой охране Нью-Йорка — первый черный в ее составе, заодно преодолевший этот же барьер в полицейском отряде саперов, отделе внутренних расследований, бухгалтерии, транспортной полиции и отделе механиков, где чинили машины — которые ломались спустя пять минут после того, как с ними заканчивал работу Джет.

И, наконец, две самые интересные партии: великолепный в сером костюме Томас Дж. Элефанти, ранее известный как Слон, в сопровождении матери и новой жены — крупной и скромной ирландки, по слухам, из Бронкса; и сам Димс Клеменс во плоти, бывший наркоужас Коза — ныне двадцатиоднолетний подающий-новичок в «Айова Кабс» из Младшей лиги — сестринской команде незадачливых «Чикаго Кабс» из Старшей лиги, — в сопровождении тренера Билла Бойла из Университета Сент-Джонс, у кого он прожил целый год, пока в свой первый спортивный сезон вел команду Сент-Джонса к финалу Национальной студенческой спортивной ассоциации. Рана, что праворукий Клеменс получил в перестрелке двадцать два месяца назад, была, к счастью, в левом плече и уже исцелилась — на пару с его психическим состоянием, которое кардинально улучшилось после переезда из Коз-Хаусес домой к тренеру Бойлу.

Новости о появлении Димса — он опоздал на двадцать минут — и о его благополучии в профессиональном бейсболе пронеслись по скорбящим подобно циклону.

— Везет же нам, — бубнил Хоакин. — Единственный из Коза, кто попал в большую команду, принят в паршивых «Кабс». Эта команда шестьдесят три года не побеждала в Мировой серии. Кто на них поставит? Я же на нем ни гроша не подниму.

— Какая разница? — сказала мисс Изи. — Ты его машину видал?

Это она подметила верно. Клеменс, в свои дилерские дни разъезжавший на подержанном «Понтиаке Файрберде», прибыл за рулем новенького «Фольксвагена Жука».

После службы и погребения большая компания из сорока соседей сошлась в подвале Пяти Концов и проговорила до поздней ночи — отчасти потому, что угощений оказалось слишком много, а отчасти потому, что осталось столько невостребованного сыра, что они не могли сообразить, куда его девать. О сыре спорили часами. По свидетельствам Бам-Бам, этой извечной бдительной сырной сыщицы, и старика Даба Вашингтона, который уснул на старой фабрике на причале Витали и выбрел посреди ночи покопаться в мусоре на Сильвер-стрит, было установлено, что сыр приехал предыдущей ночью в пятиметровой фуре-рефрижераторе в количестве сорока одного ящика, в каждом из которых находились двадцать восемь двухкилограммовых головок вкуснейшего, великолепного, восхитительного сыра белого человека. Его раздали, потому что негде было хранить, но, несмотря на собравшуюся для прощания с телом толпу, в церкви закончились охотники до сыра, так что после службы по Пиджаку срочно приняли решение нести добро по всему району вокруг Коз-Хаусес. Еще восемь головок сунули в багажники двух патрульных машин из «семь-шесть», вернувшихся со своего «чрезвычайного дорожного происшествия» в Бэй-Ридже. Копы упирались и заявляли, что это слишком много, и тогда сестра Го велела отвезти половину пожарному отделению 131 на Ван-Марл-стрит, чтобы поделиться с коллегами по экстренным службам. Копы согласились, но сами не оставили пожарным ни корочки, поскольку в районе Коз пожарные и копы ненавидели друг друга до печенок точно так же, как и во всем Нью-Йорке. Донесли новости о сыре и до Вотч-Хаусес. Перед церковью выстроилась очередь — жильцы обоих проектов сходились табунами, и все равно сыр оставался. Многих пришедших уговаривали унести домой больше, чем они могли съесть. Головки растаскивали в мешках, продуктовых сумках, садовых тачках, дамских сумочках, детских колясках, продуктовых тележках и почтовых, позаимствованных в ближайшем почтовом отделении. В Козе никогда не было столько сыра. И, к сожалению, больше никогда и не будет.