Джеймс Макбрайд - Дьякон Кинг-Конг

— Как она туда попала?

— Молитвы. И страховка. Хорошему католику больше ничего не нужно.

Катоха улыбнулся. Ему всегда нравился Томми Элефанти. Томми пошел в отца — только еще и разговаривал. Хоть старый Гвидо и помалкивал, в нем чувствовались хмурая доброта, честность и чувство юмора, которые Катоха, вопреки себе, ценил высоко. Теперь оба — коп внизу, гангстер наверху — смотрели на гавань, глядя, как чайки скользят над водой к статуе Свободы, сияющей в сумеречной дали.

— Двадцать лет прошло с тех пор, как я в последний раз примостил свой зад на этой ступеньке, — сказал Катоха.

— Я не знал, что ты вообще здесь сидел.

— В былые деньки я частенько беседовал с твоим отцом.

— Еще что придумаешь?

— Он даже пару раз превысил свой лимит на шесть слов в день. Я никогда не рассказывал историю о том, как мы с ним познакомились?

— Если такая история и есть, — сказал Элефанти, — то существует только твоя версия.

— Я шесть лет ходил в патруле, и вот наконец мне доверили мою первую машину. — Катоха усмехнулся. — Должно быть, году эдак в сорок восьмом. Пришла наводка, что старина Гвидо Элефанти, наш местный контрабандист, только что вышел из тюрьмы и уже принимает в своем вагоне поставку сигарет. В такую-то ночь, в такое-то время. Сам знаешь порядок: закупаешься сигаретами задешево в Северной Каролине. Снимаешь ярлыки. Клеишь новые. Продаешь с пятидесятипроцентной надбавкой.

— Вот, значит, как оно делается?

Катоха не обратил внимания и продолжил:

— Сюда послали отряд, чтобы прикрыть его лавочку. Видимо, надоел он им. А может, кого-то не подмазал. Как бы то ни было, нам дали три машины и сержанта. Время, должно быть, три-четыре утра. Влетели мы сюда с шашками наголо — сирены сверкают, шум стоит, все как положено. Я тогда был молодой и бестолковый. Весь из себя. После войны еще оставался порох в пороховницах. Машину опять же выдали. С «вишенкой», как она тогда называлась. В общем, я был горячий.

Вышибли мы дверь — и ничего. Темно. Гвидо, очевидно, у себя дома, десятый сон видит. Ну мы и ушли. Сперва отъехали две другие машины. Я уходил последним.

В те дни мы часто работали в одиночку. Вот я сажусь к себе в машину и тут вижу, как из дока выбегает парень. Не знаю, где он прятался. Даже не знаю, чего он побежал, но я решил, что явно от меня. И вот завожу патрульную машину, чтобы его поймать, но черт тебя дери — не заводится. Без шуток. Этому учат первым делом: «Не глуши мотор». И вот я, новичок, попал. Поэтому не сообщил по рации двум другим машинам, что у нас беглец. Взамен рванул за ним сам пешим ходом.

Он не тормозил, но и я тогда был молодой. Почти нагнал его у Ван Марл и Линдер, но тут у него вдруг открылось второе дыхание, он дернул и оторвался на несколько метров. На углу Слэг и Ван Марл я уже подбирался к нему. Тут посреди перекрестка этот говнюк оборачивается и достает пушку. Ни с того ни с сего. Берет меня на мушку.

И тут откуда ни возьмись грузовик — мчит на шестидесяти километрах. Бум — размазал его по перекрестку. Убил на месте.

Водитель сказал: «Я никого не видел. Никого».

И правда. Темно было. Парень выскочил на перекресток из ниоткуда. Водитель никак не мог его увидеть. Несчастный случай. И все так быстро.

Водитель без конца извинялся. Я сказал, что все в порядке. Да что там, я был ему благодарен. Короче, побежал к полицейскому телефону за углом, чтобы вызвать подмогу. Когда вернулся, грузовика уже след простыл. Нам оставалось только отскрести парня с земли и позвонить в морг.

Ну, где-то через полгода меня снова шлют сюда, говорят, прижали этого Гвидо за перевозку каких-то тракторов или чего-то похожего. Ну я снова несусь сюда, на этот раз один. Но вместо тракторов вижу здоровый экскаватор — вон там, где теперь твой склад. Эта махина роет землю, а за рулем в ней кто-то сидит. С одной здоровой рукой и одной здоровой ногой. Подхожу я поближе, заглядываю в кабину. А это тот самый водитель грузовика.

Я ему: «Да ты же тот самый водитель!»

Он даже бровью не повел. Сказал: «Я никого не видел. Если бы ты не заглушил мотор, ничего бы не случилось».

Катоха посмеялся.

— Кажется, это одна из двух-трех фраз, что Гвидо сказал мне за всю жизнь.

Элефанти пытался подавить улыбку, но ничего не смог с собой поделать.

— Мало святых начинают с хорошего, но все им заканчивают.

— Хочешь сказать, он был святым?

— Куда там. Но он никого не забывал. И был преданным. Святые — они же преданные?

— К слову о святых, — сказал Катоха. Показал на церковь Пяти Концов. — Знаешь там кого-нибудь?