Шанель Клитон - Когда мы покинули Кубу

Я выхожу из отеля одна. Живот сводит судорога, к горлу подступает желчь, в бюстгальтере по-прежнему лежит капсула с ядом. Я лихорадочно ищу взглядом Эдуардо.

Ни его, ни синего Buick не видно.

Я не перестаю дрожать от мощного прилива адреналина.

Несколько лет я готовилась к этой миссии. Я многим ради нее пожертвовала. И что? В итоге я просто посидела в присутствии Фиделя пять минут.

А должна была спасти Кубу. Отомстить за брата.

Сглотнув ком, я еще раз оглядываю улицу, ища Эдуардо.

Где же он?

Он должен был найти в порту человека, который нас вывезет.

Неужели что-то случилось?

Мимо меня со свистом проносится машина. Я вжимаюсь в стену, взгляд бегает. После того как Фидель пришел к власти, улицы Гаваны утратили дружелюбный вид.

Вдруг я вспоминаю то, что по секрету рассказал мне отец, когда прощался со мной в особняке на пляже.

Мирамар – район, где мы раньше жили, – находится примерно в двух милях от гостиницы «Гавана-Хилтон». Но я столько раз ночами ускользала из семейного гнезда, что знаю гаванские улицы, как никто другой.

Можно, конечно, сидеть здесь и ждать помощи, а можно…

Я направляюсь к дому.

Окна большого особняка, где прошло мое детство, не горят. В темноте он кажется почти таким, каким я его запомнила.

Несколько раз оглянувшись, я торопливо перехожу улицу.

Кто здесь сейчас живет, мне неизвестно. Наверное, кто-нибудь из приближенных Фиделя. Наша прислуга, конечно, разбежалась.

У меня возникает такое ощущение, будто я совершила путешествие во времени и вернулась в те дни, когда мы с Эдуардо и Алехандро тайком посещали политические собрания. Все кажется и очень знакомым, и вместе с тем совершенно чужим.

Вот я подхожу к дому. Протягиваю руку к воротам и замираю. Здесь я нашла тело брата, выброшенное из машины. Здесь все началось.

Кровь Алехандро протекла сквозь гравий и впиталась в землю. В доме, где Пересы жили на протяжении нескольких поколений, нас больше нет. Однако частичка души моего брата, наверное, здесь. Охраняет наше гнездо для нас.

Морщась от скрежета металла, я открываю ворота. Еще раз осматриваюсь, почти готовая к тому, что люди Фиделя выйдут из черноты мне навстречу, чтобы схватить меня.

Но на улице тихо. Темная громада нашего дома молча смотрит на меня.

Почти не различая очертаний предметов, я двигаюсь по памяти.

Интересно, не избавились ли новые хозяева от портрета корсара – старейшего из наших предков, о котором сохранились письменные упоминания. (В детстве мы обожали сочинять про него разные истории. Элиза, мне кажется, даже воображала себе, будто она к нему немного неравнодушна.) Висит ли рядом портрет его супруги? Кровь этой женщины, приплывшей из Испании, чтобы выйти замуж за человека с ужасающей репутацией, течет в моих жилах…

Изменился ли дом с тех пор, как мы уехали из Гаваны? Может быть, за эти почти пять лет новые хозяева все внутри переделали?

На заднем дворе есть сарай, где наши садовники хранили инвентарь. Я подхожу, спотыкаясь о неровность, которой раньше не было, и замираю.

Пальмы качают листьями на ветру, слышен шелест травы и кустарников.

В моем распоряжении еще час или два. Потом солнце лишит меня покрова темноты. На Кубе сейчас царит атмосфера страха и неопределенности. Любой, кому я попадусь на глаза, может сдать меня полиции. Если моя жизнь, пока я здесь, зависит от слова Фиделя, то лучше не рисковать.

Я открываю дверь сарая, быстро нащупываю черенок лопаты и выхожу. Следуя отцовским инструкциям, останавливаюсь перед старой пальмой. Здесь мы с сестрами играли в детстве. Здесь я впервые украдкой поцеловала Эдуардо.

Начав копать, я слышу вдалеке какой-то шум и цепенею. Мысленно стараюсь отыскать его в каталоге звуков нашего поместья. Может, это шелестят листья?

А вдруг я не смогу отыскать человека, который согласится вывезти меня из Гаваны?

Вдруг с Эдуардо что-то случилось?

Все стихает.

Я продолжаю копать.

Мой взгляд останавливается на доме Родригесов. Здесь ли они – наши соседи и друзья? Хорошо бы еще разок увидеть Анну, хотя впутывать ее в наши дела, конечно, слишком рискованно.

Куба сейчас, пожалуй, опасна, как никогда.

Лопата натыкается под землей на что-то твердое. Я опускаюсь на колени, пачкая платье, купленное для соблазнения Фиделя, и мои пальцы нащупывают деревянный ящичек, который хранился в отцовском кабинете. Этот сундучок мне хорошо знаком. Я иногда воровала спрятанные в нем деньги, чтобы передать Алехандро. Папа наверняка замечал недостачу, но мы об этом никогда не говорили.