Шанель Клитон - Когда мы покинули Кубу

– А если не наладится?

Эдуардо молчит.

Случись нечто подобное раньше, я бы не находила себе места от гнева. Но мы прошли такой путь и столько сделали, что в глубине души я не могу не понимать его – по крайней мере отчасти. Я не способна согласиться с тем, как он поступил, не способна это принять, однако я лучше многих знаю, насколько далеко способен зайти человек, ищущий дорогу домой.

Этого знания мне сейчас достаточно.

– Гавана – красавица, – мягко говорю я, беря руку Эдуардо и сплетая его пальцы со своими.

Прощаясь с ним.

– Похитительница сердец.

– Думаешь, я когда-нибудь еще увижу ее?

Эдуардо целует меня в щеку и, сжав мою руку напоследок, отпускает.

– Конечно, увидишь. Мы с тобой еще потанцуем в «Тропикане».

Лодка, отчалив, разрезает водную гладь. Волны глухо шлепаются о борта. Гавана становится все меньше и меньше, пока не превращается в пятнышко на фоне ночного неба. Впереди бескрайнее море.

Мечты никогда не погибают все разом. Они умирают постепенно, с каждым днем удаляясь от нас все сильнее и сильнее. А потом перед тобой уже нет ни острова, ни Гаваны, ни Малекона, и даже точка на горизонте уже исчезла. Тогда все, что ты прижимала к груди, все, что прятала глубоко в своем сердце, перестает существовать, протекает сквозь твои пальцы, как песок, по которому ты когда-то ходила.

Теперь ты одна. И в этот момент у тебя есть выбор.

Ты можешь погрузиться во тьму: броситься в море и пойти ко дну под тяжестью всего того, чего ты лишилась и чего уже не вернуть. А можешь повернуться, оставив прошлое за спиной, и смотреть вперед.

Устремиться к новым ясным дням, к будущему, к свободе.

К дому.

Возвратившись из Гаваны в Палм-Бич, я не обнаруживаю в особняке на пляже никаких перемен, за исключением того, что в нем нет вещей Ника. После всего пережитого это для меня огромное утешение – вновь ощутить комфорт привычной обстановки.

Даже в одиночестве я чувствую себя здесь как дома.

На мой отчет, отправленный в ЦРУ, Дуайер не отвечает. Проходит неделя. Я почти все время одна, только изредка выхожу прогуляться с сестрами. Одиночество не угнетает меня, даже наоборот: оно нужно мне, чтобы рана отболела. Девочкам я не говорю ни о своем путешествии, ни об Эдуардо. У всех нас свои тайны.

Однажды утром, вернувшись с прогулки, я вижу человека, ожидающего меня на веранде.

– Красивый дом, – говорит он, когда я приближаюсь.

– Согласна с вами, – улыбаюсь я.

– Ваш?

– Да. Выпьете чего-нибудь?

Кивнув, Дуайер проходит вместе со мной сквозь огромные стеклянные двери в гостиную и садится. Я наполняю его бокал и усаживаюсь напротив, потягивая шампанское с апельсиновым соком (для храбрости мне тоже нужно выпить).

– Рад, что вы остались живы, – говорит Дуайер после короткой паузы. – Примите мои извинения в связи с непредвиденными сложностями, которые возникли у вас на Кубе. Об Эдуардо я не знал. Мы всячески стараемся предотвращать подобные вещи, но иногда ситуация выходит из-под нашего контроля.

– Вас я не виню. Мы дружили с детства, и я бы никогда не заподозрила, что он работает на Фиделя.

– Вы были близки.

– Мне так казалось, – признаюсь я.

– Я прочел ваш отчет. Там вы пишете, что Эдуардо спас вам жизнь.

– Да. Если бы не он, Хавьер убил бы меня. Вряд ли мне повезло бы во второй раз.

– В таком случае вы, вероятно, и правда знали вашего друга не так уж плохо.

– Как вы со всем этим справляетесь? – спрашиваю я. – Можете ли вы вообще хоть кому-нибудь доверять? Как вы перевариваете все эти тайны, всю эту ложь?

– Мой ответ прозвучит банально: со временем ко многому привыкаешь. И многому учишься. В частности, не доверять никому, кроме себя.

– То есть вам я тоже доверять не должна?

– Определенно не должны, мисс Перес. Эдуардо преподал вам урок. Тяжелый. Каждый из нас однажды сталкивается с чем-то подобным. Такие сюрпризы запоминаются на всю жизнь.

– Как я могла так ошибаться в нем? Мне казалось, мы понимаем друг друга, смотрим на вещи одинаково…

– Правда всегда очень сложна. Я мог бы вам сказать, что люди меня уже не удивляют, что я читаю их, как открытую книгу, и всегда все предугадываю. Увы, это не так. Мне постоянно приходится удивляться. Мир не черно-белый, мисс Перес. В нем очень много серого цвета. И зачастую люди, которые в самом деле хорошо друг друга понимают, как вы с Эдуардо Диасом, стоят по разные стороны баррикад.

– Ну и к чему же мы пришли? Все было напрасно? – Я делаю глубокий вдох. – Фидель жив. Я провалилась.