Шанель Клитон - Когда мы покинули Кубу

– А ты не хочешь иметь никакого отношения к этой стороне моей жизни.

– Я люблю тебя. Люблю так, как больше никого никогда любить не буду. Но я не хочу однажды проснуться и не узнать себя в зеркале, не хочу постепенно стать для тебя лишь бессловесным украшением, как моя мать для моего отца. Таких женщин не уважают.

– Я отношусь к тебе с уважением.

– Я сама не смогу к себе так относиться, если сдамся. Хочешь правду? Мне нравится то, чем я занимаюсь. Мне нравится, какой я стала. Я ценю силу и свободу, которую обрела. Боюсь ли я? Боюсь, конечно. Однако я слишком долго бездействовала, чтобы теперь не воспользоваться своим шансом.

– И к чему это нас приведет?

– Вечно мы спорим об одном и том же.

– Да.

– Меня не изменить.

– Я знаю. В этом моя ошибка, которую я теперь понимаю. Я думал, ты оставишь свои идеи в прошлом, забудешь их. Но ты навсегда связала с ними свою жизнь.

– А ты свою – с политикой.

– Мы делаем благое дело. Я могу гордиться своей работой. То, как медленно она продвигается, иногда сводит с ума, но я верю, что надо продолжать. После смерти Кеннеди… Ты права: я действительно хочу продолжить его борьбу ради блага тех, кто и так слишком много страдал. Он был моим другом, и это, наверное, мой долг по отношению к нему.

Ник хороший человек, красивый мужчина. Хотя мы уже давно вместе, он по-прежнему зажигает во мне ту искру, которую я ощутила при первой нашей встрече. Он по-прежнему ослепляет меня, вызывая щекочущее чувство в венах. И все же Элиза права: рано или поздно приходится поступить правильно, даже если это больно.

– Я всегда буду помехой твоей карьере.

– Я мог бы жениться на тебе.

По моей щеке скатывается слеза.

– Знаю, – говорю я, смахивая ее. – Часть меня хочет этого больше всего на свете. Если бы я могла быть счастлива в роли чьей-либо жены, я вышла бы за тебя и только за тебя.

Глаза Ника влажнеют.

Я делаю глубокий вдох. Сердце разрывается от боли, которую выражает его взгляд.

– Но даже если мы поженимся, я все равно не смогу успокоиться надолго. Обязательно случится что-нибудь, от чего я не сумею просто отвернуться. Я начну действовать, и это причинит тебе боль. – Прикоснувшись ладонью к щеке Ника, я чувствую влагу на кончиках пальцев. – Ты же знаешь, что я права. Что со мной ты не будешь счастлив. Я не хочу, чтобы мы, живя вместе, постепенно друг от друга отдалялись, становились чужими. Не хочу сломать твою карьеру, лишить тебя возможности бороться за твои идеалы. Не хочу разрушить нашу любовь. Твоя жена… – говорю я, превозмогая боль, – это должна быть женщина, которая разделит с тобой надежды на будущее, сделает тебя счастливым. Она должна хотеть того же, чего хочешь ты.

– О боже…

– До отъезда на Кубу я заберу свои вещи.

Ник сипло произносит:

– Нет. Дом твой. Останется твоим навсегда.

– Я не могу принять такой подарок.

– Конечно, можешь. Ты можешь делать, что захочешь. Я купил этот дом, мечтая о нашем совместном будущем. Пусть этой мечте не суждено в полной мере сбыться, пусть я только подержал ее в руках, и она выскользнула из моих пальцев, но я был счастлив здесь с тобой.

По моей щеке скатывается еще одна слеза.

– Я тоже была здесь счастлива.

– Тогда сохрани этот дом для нас. Я не могу его выбросить и не могу себе представить, чтобы сюда вошла другая женщина.

Честно говоря, я и сама не хочу прощаться с этими стенами. Пусть бы они хранили для меня память о Нике, если мне удастся вернуться.

– Я должен ехать. Скоро мой самолет.

По моему телу пробегает дрожь, когда я в последний раз прижимаюсь к груди Ника. Его рубашка становится мокрой от моих слез.

– Береги себя, – шепчет он и гладит меня по голове.

Наши губы встречаются. Этот поцелуй несет в себе что-то очень знакомое, и в то же время в нем ощущается окончательность.

Выпустив меня, Ник застегивает чемодан. Мой взгляд притягивает к себе оставленная на покрывале коробочка с кольцом. Бриллиант переливается на солнце. Я пытаюсь вернуть драгоценность Нику, но он качает головой.

– Носи его. Пожалуйста.

Сжав коробочку в ладони, я всхлипываю.

– Такое чувство, что мы прощаемся. Что между нами все кончено.

Он сглатывает. Видимо, его тоже душат слезы.

– Мы не прощаемся. И ничто не кончено. Давай скажем друг другу «до встречи».

– До встречи, – говорю я.

Он уходит.

Последний раз я видела Гавану из самолета, направлявшегося в Майами. С тех пор прошло почти пять лет. Сразу чувствуется, что город, да и весь остров, изменился, хотя в чем именно дело, я пока сказать не могу. У меня просто возникает такое ощущение, будто я смотрю на дорогого мне человека, который стал неузнаваемым.