Рои Хен - Души [litres]

Он прижимается лицом к моим волосам и притягивает меня к себе.

Гавриэль. Заверну на улицу Вышивальщиков посмотреть ткани…

Щупает мое платье, легко касаясь моей груди руками.

Джимуль. Господин, вы или покупаете, или уходите. Это дорогой товар: коснулся – плати!

Гавриэль. Задержусь-ка я на улице Дахаб у золотых дел мастеров. О, какие драгоценные камни, красные, так и сверкают.

Бог свидетель, я отпускала его. Он сам у меня застрял! Сам!

Гавриэль. Обернусь на секунду назад, к… ну, ты знаешь, к задним вратам султанского дворца…

Пытается развернуть меня, но я не даюсь.

Джимуль. Вот так путешествие. Как бы у тебя ноги не разболелись… прямо Марко Поло!

Я отстраняю его от себя, и тогда он, со своей наполовину остриженной головой, выпаливает во весь голос.

Гавриэль. Хойа …

Я плачу ему той же монетой.

Джимуль. Хти …

Брат мой, так он зовет меня. Сестра моя, отвечаю я ему.

Взгляни на нас, Господи. Ведь мы всегда пред твоими очами. Ведь длань твоя на всем, и на нас тоже. И то, что мы делаем, – верно, ведь верно? Это должно быть верно, ибо только когда Гавриэль во мне, вина оставляет меня. Я чувствую, что завязана в узле, – по крайней мере, в узле наших душ.

Джимуль. Ты мое очищение, Гавриэль.

Гавриэль. Ты мое прегрешение, о Джимуль.

Он прижимает губы чуть пониже мочки моего уха и шепчет.

Гавриэль. Прав был тот, кто сказал, что “око и сердце – вот сводники, ввергающие человека в грех”. В конце концов ты еще обретешь свое место в вышних мирах, а я по твоей вине вернусь сюда.

Джимуль. Око и сердце – ничто, только органы в теле, а тело – также ничто. Есть лишь душа.

В то время никто еще не говорил о законе тяготения, но некая незримая длань притянула оба наши тела к полу.

Джимуль. Ты всю душу мне вымочил, Гавриэль, гляди, из-за тебя с нее так и капает.

Гавриэль. Секунду, пардон, совсем из головы вылетело… Может, тебе нельзя… Ты же беременна.

Джимуль. Это значит только, что ты можешь остаться во мне.

Мы еще немного барахтаемся. Очки спадают с его носа. Натыкаемся на стол, и бутылка махии опрокидывается. Прозрачная жидкость стекает на пол.

Джимуль. Смотри, Большой канал в Венеции.

Гавриэль. Не-а, это наш ручеек в Хорбице.

Мы немного катаемся по полу и начинаем раздевать друг друга. Словно две змеи при линьке, одна с другой снимающие отжившую кожу. Будь у нас застежка-молния, мы бы и настоящую кожу друг с друга содрали.

Я придвигаю к нему свое темно-бронзовое тело. Мои груди тяжелы, сосцы затвердели, как сушеные сливы. Будучи Гедальей, как я мечтала коснуться персей, не высеченных в мраморе, и вот мои собственные груди словно мраморные, но я не сажусь и не трогаю себя, ибо меня влечет как раз то, что свисает у Гавриэля между ног.

Я поднимаю руку, вытягиваю ногу вперед, заставляя пойти волнами живот. Гавриэль подползает ко мне на четвереньках и ощупывает меня, как слепой. Гладит пушок у меня на ногах, пропускает сквозь пальцы густую запутанную поросль между ними, поднимаясь вверх по пушистой полоске, ведущей к пупку. Оставаясь на коленях, он захватывает мою голову рукой и привлекает меня к себе. Гладит рукой длинную прядь моих волос, будто ремешок филактерий, тянет ее к губам и, зажав меж зубов, начинает сосать.

Однако мы не слишком долго остаемся нагими. Я надеваю сарваль Гавриэля, оставляя обнаженной верхнюю часть тела. Он натягивает мое платье и монисто, продевает руку, ту, что в родинках, в мой браслет солнца и луны. Вот он готов и начинает кружиться на месте, поигрывая подолом платья, и на миг я как будто вижу перед собой Гейле. Или нашего отца в наряде царицы Эстер.

Джимуль. Как можно сердиться на двух детей, как мы? На сей раз Пресвятой, да будет благословен, должен простить нас.

Гавриэль. А можно хоть миг без воздаяний и наказаний? Ты мешаешь мне наслаждаться.

Джимуль. Прости.

Я прижимаю Гавриэля к стене и вскидываю его руки себе на затылок. Хороню свой нос в зарослях у него под мышкой. Это одновременно и возбуждает, и щекочет его.

Джимуль. Я о тебе все-все знаю.

Мои губы взбираются вверх по его шее, пока я прижимаюсь к нему.

Гавриэль. Ты обо всем все-все знаешь. В том-то и твоя беда. Ты слишком умная. Желаю тебе иногда становиться глупой. Ты ведь можешь, хоть ненадолго? И я тоже буду глупым, обещаю тебе.

Джимуль. Тебе это нетрудно.

Гавриэль. Я всерьез, давай заделаемся круглыми дураками, ничего не будем знать о предыдущем воплощении, вообще ничего не будем знать.