Рои Хен - Души [litres]

– Ты принесла одно яблоко? – спросил Гедалья.

Гейле протягивала ему красное яблоко. Пару раз надкушенное. Скромность подсказывала повернуть к себе яблоко целой стороной, однако Гедалья вонзил зубы там, где плода коснулись ее зубы, и, приникнув губами к мякоти, всосал сок. Он боялся, что она выговорит ему, что заявит, что это отвратительно, или же зайдется в уже хорошо знакомом ему приступе хохота, но Гейле лишь взяла яблоко из его рук и впилась зубами в том же самом месте.

Души дорогие, вся проблема в том, что воспоминания о более чистых, неискушенных днях не в силах облагородить настоящее. Напротив, при взгляде сквозь мутные очки настоящего прекрасное прошлое начинает выглядеть загаженным, постыдным, вызывая в человеке угнетение и тоску.

Толстые и длинные стволы деревьев вбивались в дно. Эти сваи поддерживали то, что превратится в землю Венеции, в землю, на которой и будут построены площади, церкви и дворцы. И по сей день под Венецией растет перевернутый лес – дело рук человеческих. Бесчисленное множество стволов, лишенных листвы, птичьих гнезд, корней.

Воздух был очень холоден, но сух. Удары работников, вбивавших сваи в дно, с силой отдавались от стен. Один издал стон, другой исторг забористое ругательство, и Гейле покраснела, от шеи к вырезу лифа. Гедалья представил, как краска стыда распространяется дальше, как розовеют груди, как наливаются багрянцем соски. Когда-то Гитл предлагала ему пожевать кончик ее косы, и он тогда яростно отверг предложение, но сейчас он затолкал бы эту косу в рот целиком, он вожделел ее…

Минутку, души дорогие! Только заикнись про эротику, как она тут же попытается затмить собой все. И мы начинаем листать книгу, выискивая следующую грудь, очередной изгиб бедра, наклон шеи, слюну в уголках рта. Тьфу! У нас же есть божественная миссия – мы заняты очищением души.

– О чем ты думаешь? – полюбопытствовала Гейле.

– Размышляю о скорби подземных странствий, – солгал Гедалья. – Я вчера читал об этом и вдруг сейчас вспомнил.

По еврейским верованиям, всякий, кто похоронен за пределами Святой земли, роет под землей себе ход в Иерусалим, чтобы появиться из него в день воскрешения мертвых. Праотец Иаков заставил Иосифа поклясться, что тот не похоронит его в Египте, но лишь в Святой земле, дабы избежать испытания скорбью перемещения по подземным ходам.

Но Гейле усомнилась в ответе и пожелала знать, какие мысли действительно вертятся у него в голове.

– Я спрашивал себя, как пророют ход те, кто похоронен у нас в Венеции, на острове, окруженном водой. Или они нырнут и под водой доплывут до Святой земли?

– Как-то раз ты сказал, что, согласно теории реинкарнации, душа покидает тело, избавляется от старой одежды и надевает новое одеяние, разве не так?

– Да, верно. Тело – это всего лишь одежда, но… Это такой сложный вопрос, потому-то я и размышлял о нем! – Скрестив ноги, Гедалья продолжил вглядываться в мертвый лес Венеции, дабы охладить пыл вожделения.

Поцелуй в те времена не был овеян такой славой, как в наши дни. На еврейской улице не увидеть было мужа, целующего свою супругу. И даже в собственном доме. Обрученным это было запрещено, женатые же целовались в сокровенном и самом потаенном углу дома. Поцелуй не был обязательной промежуточной остановкой на пути к выполнению заповеди “плодитесь и размножайтесь”; по сути, это вообще была тайна за семью печатями.

Ученики в бейт-мидраше предавались фантазиям о Вирсавии, купающейся на крыше, о дочерях Лота. Гедалье, еще до знакомства с Гейле, однажды ночью приснилась Зерешь, повешенная жена Амана, и он проснулся весь в поту, оставшись лежать так: сна ни в одном глазу.

– Тебе холодно? Да? Иди ко мне, поцелуй меня, – Гейле сложила губы бантиком, – поцелуй меня, толстячок, младенчик ты перерослый. Ты у нас балованный, да? Этакий царственный неженка.

Гедалья поверить не мог, что Гейле позволит простому уличному коту облизать ее губы. Конечно, кошки пользовались почетом и уважением, с тех пор как специально были завезены на остров, чтобы бороться с крысами – разносчиками заразы, унесшей жизни многих добрых и достойных людей. Но чтобы целовать их в пасть? Дикость и несуразица.

Серый кот с удовольствием терся о Гейле. И Гедалье страстно захотелось огреть тварь тростью, однако он рассудил, что Гейле не поймет такой поступок. Тем более что, по венецианским поверьям, человек, убивший кошку, умрет в тот же год. А он не был готов умереть, пока не вернется в Хорбицу.