Александру Ивасюк - Половодье

В эти минуты смерть для Матуса была бы великим облегчением: она спасла бы его от позора, от чувства беспомощности, дала бы возможность победы. Тяжелее всего было отказаться от всего этого.

— Леордяна отвезли в морг. Прибыл главный прокурор, еще один прокурор, и Месешан.

— Что же дальше? — спросил Дэнкуш.

— Кое-кто из нас воспротивился этому, они арестовали троих и отправили их в полицию.

— Мы должны вмешаться, — сказал Дэнкуш. — Такое нельзя допустить. Не те времена…

Но он не успел высказать до конца свою мысль, ему сообщили по телефону, что через несколько часов прилетит на военном самолете ответственный товарищ. Нужно отправить кого-нибудь к месту приземления для подачи светового сигнала. До той поры сохранять спокойствие.

— Матус, — сказал Дэнкуш. — Прилетает товарищ из центра. Пойди возьми людей, расставьте сигнальные огни для посадки. Видишь, все становится на свои места.

Матус ушел с тяжелым сердцем.

В это время в кабинете префекта главный прокурор говорил своему молодому коллеге и подчиненному Мане:

— Твое несчастье, дорогой, в том, что весь этот кавардак затеял один Дэнкуш. Его обезоружат сами партийцы.

— Он злодей, — воскликнул префект. — Хорошо, что мы отделаемся от него.

Помощник прокурора Маня не ответил. «Может быть, я ошибся, — думал он, — но пусть коммунисты знают, что я остаюсь в их распоряжении. Как бы там ни было, я сыграл свою роль. Если я не буду крепко и как можно дольше держать власть в руках, этот любезный господин в охотничьем костюме, срочно вызванный из леса, уничтожит меня, даже пикнуть не успею».

— Ты проиграл, господин Маня, потому что пренебрег законностью, — сказал главный прокурор и весело похлопал его по плечу. — Я напишу на тебя рапорт генеральному прокурору королевства. Ты проиграл, и баста. Не так делается политическая карьера.

— Допустим, — ответил Маня, а прокурор воскликнул:

— Господин Флореску, нет ли у тебя рюмочки водки, я продрог на охоте, а потом тут эти болваны…

Господин Сайрус Уорнер был одним из самых влиятельных владельцев влиятельной газеты «Сан», которую унаследовала его мать от отца, Бэрча К. Бэрча, первого человека, сумевшего организовать прессу так, как его друзья и современники Меллон, Фрик и Рокфеллер сумели организовать производство. Это была бурная эпоха, когда стало понятно, что нет никакой нужды быть президентом или королем, чтобы стать самым значительным человеком в стране, и что любая страна может оказаться во власти невидимых империй — от колбасной до газетной.

Конкуренцию не нужно ограничивать или уничтожать, можно прибегнуть к так называемому поглощению. И бывшие конкуренты, если они люди порядочные, окажутся вице-председателями компании. Если же они непорядочные, тогда их нужно давить любой ценой.

Когда жаркая перепалка с «Дейли ньюс» надоела ему и все возможности были исчерпаны, Бэрч К. Бэрч купил пушку и установил ее напротив вражеской редакции. Он не собирался палить по зданию, а использовал ее как символ своей решимости сражаться. Полемика прекратилась, а его популярность невиданно возросла. Вскоре он подпортил карьеру нескольким сенаторам, один из них даже покончил с собой в Капитолии.

После этого «Сан» стала серьезной, весомой газетой, даже с либеральным направлением, и, начиная с Рузвельта, каждый президент читал утром передовицы этой газеты, задумчиво прихлебывая кофе.

Когда закладываешь основание династии, нуждаешься в потомках. К несчастью, у Бэрча К. Бэрча были только дочери, и они отказались выйти замуж по его указке.

Две из них вышли за европейских аристократов, и их потомки по этой линии скучали в палате лордов, а третья, самая взбалмошная, даже этого не пожелала, чтоб доставить себе удовольствие числиться одной из дочерей великого Бэрча. Она вышла замуж за американца из старой добропорядочной семьи, но решительно ни к чему не пригодного, кроме игры в бридж, которую он так изучил и достиг в ней такой элегантной виртуозности, что кузен его шурина, лорд Розбэрри, пришел к заключению, что люди податливей травы. После сыгранной в Ницце партии он сказал своему приятелю, что шестьсот лет нужно подстригать траву, чтобы получить настоящий английский газон, но меньше ста, чтоб сотворить джентльмена, и он не знает, хорошо это или плохо, но подозревает, что скорей плохо.