Александру Ивасюк - Половодье

— Посоветуйся сначала с товарищем Дэнкушем, и лишь потом будем рисковать людскими жизнями. Речь идет не о мужестве.

— Не твоя забота. Я уже говорил обо всем с товарищем Дэнкушем. Это его поручение.

— Тогда другое дело. Пошли!

Так составилась маленькая, полувооруженная группа (нашли лишь несколько пистолетов) и направилась к вилле Грёдль. Установив все возможные для бегства и самые удобные для наблюдения места, Матус расставил посты по два-три человека на каждом. Он действовал решительно, как настоящий командир, позаботился и о том, чтоб найти укрытия и не подвергать людей напрасному риску, составил настоящий план сражения, с кое-какими вариантами, которые объяснил простыми и ясными словами, хоть ни одного дня не пробыл в армии.

Правда, с малых лет он только и слышал о сражениях и после букваря сразу научился читать газеты. Да и сам район по ту сторону железной дороги был местом жестоких столкновений подростков. Но действия Матуса прежде всего определялись тем, что по своей натуре он был не военным, а воином. Он родился, так сказать, с маршальским жезлом в ранце, и любая революция, сопровождающаяся гражданской или оборонительной войной, быстро выдвинула бы его во главу крупного соединения или даже армии. Его мышление, подкрепляемое волей и мужеством, убеждение, что главное проявление жизни — действие, а не эмоции, предназначало его для борьбы, и не за кулисами кабинетов, не в учрежденческих кулуарах или конференц-залах, а в открытом и остром единоборстве на поле боя, где быстрота реакции, чувство масштаба, умение навязать свою волю подчиненным определяют многое. Матус в свои двадцать лет не очень отличался от Мюрата или Буденного и в эти минуты по-настоящему нашел себя.

Его друг Букур критически смотрел на него даже в те моменты, когда он естественностью своих жестов более всего заслуживал восхищение. «Ему нравится командовать», — думал Букур, которому больше было по душе советоваться, узнавать, вникать, твердо держа в руках невидимые нити, в конечном счете определяющие действие самых отважных командиров и целых армий. Но до поры до времени он помалкивал и наблюдал. Когда все было решено и приведено в порядок, Матус не без сожаления покинул отряд Букура и ушел на совещание в «Редуту», чтобы узнать точно, что происходит.

Дэнкуш с друзьями прибыл в битком набитый зал «Редуты», там яблоку негде было упасть. В проходах между стульями толпился народ, многим не удалось протиснуться в зал — они стояли и ждали на улице. Людей было больше, чем на вокзале. Здесь собрались рабочие и коммунисты, мелкие ремесленники и служащие, даже мелкие торговцы, которых тоже терроризировал Карлик со своей бандой. Пришли, конечно, и просто любопытные. Дэнкуш обрадовался, увидев где-то в первых рядах Иериму, с которым вчера еще расстался, как ему казалось, навсегда.

За день, однако, много воды утекло. Иерима пришел с крестьянами из соседних деревень, тоже заинтересованными в устранении Карлика, который брал с них пошлину, когда они привозили продукты в город. Крестьяне сгрудились в одном из уголков зала, казавшемся белым от их мохнатых меховых полушубков. Они сидели молча и слушали все, о чем говорилось, по обыкновению более недоверчиво, чем горожане. Заметив Иериму, Дэнкуш лишний раз уверился в том, что поступает правильно. Вот человек, с которым, казалось, он никогда не достигнет согласия, пришел именно тогда, когда это жизненно важно. Настоящий, надежный человек, на него можно положиться в трудный час…

Он не игнорировал того факта, что между его программой, долговременной программой партии и надеждами этих людей есть различие. Но только решительные действия, направляющие энергию масс, могли создать атмосферу доверия и ту спайку, в которой он нуждался для осуществления своих планов. Воодушевление собравшихся придавало ему еще больше уверенности, чем во время его речи на вокзале.

Когда он поднялся, сразу воцарилась тишина, как в классе перед началом его ставших знаменитыми лекций. Он любил это молчание, привык к нему, всегда радовался, когда оно наступало. Оно выражало не подчинение чужой воле, а готовность к трудному долгому пути в отвлеченные области науки. На этот раз тишина была разорвана криком женщины откуда-то сверху, с балкона:

— Партии коммунистов — ура-а! — И этот экзальтированный выкрик вызвал всплеск аплодисментов.

Правда, не все аплодировали, но воодушевился весь зал.

Дэнкуш поискал ее глазами, узнав голос, хотя слышал его всего несколько раз, да и не в такой обстановке. Это была невысокого роста женщина, очень хорошенькая, с необыкновенно живыми ярко-зелеными глазами; маленькая служащая префектуры, беспокойная, горячая, деятельная. Она всегда выступала на собраниях, была прирожденным агитатором благодаря энергии, излучаемой всем ее существом.