Роберт Глэнси - Мелким шрифтом

Месть придала мне сил.

Это блюдо доставит радость любому. Мне плевать на христианские рассуждения про вторую щеку, которую якобы надо подставить. Я вволю наподставлялся, щек уже не хватает.

Всю свою жизнь на этой планете я только и делал, что пытался все смягчить или умерить — смягчал риск и тяжелый опыт, умерял ответственность, смягчал суровость жизни, смягчал смягчение. Смягчал для клиентов и для себя. Смягчал окружающий мир, находил ему оправдания, ив конце концов всем этим умягчением загнал себя в угол — ни охнуть, ни вздохнуть.

Больше никакого смягчения, никакого уклонения от ответственности и риска. Наконец — то я понял, что, когда берешь на себя ответственность, масштаб риска и необходимое мужество — это скелет, на котором держится жизнь, это плоть нашего существования. Я сам до этого допер. Месть — дело рискованное, волнующее и сладостное. Как ребенок, у которого завелась тайна, я строил планы, прикидывал, как провести заключительную операцию; и лучился сдержанным злорадным ликованием: у меня было что — то свое, сокровенное, мое и больше ничье. На самом деле мне это совсем не свойственно — я был точно опоен бурлившим во мне восторгом: у меня есть потрясающая тайна! Я торжествовал, Но позвонила Сандра, и мой восторг получил удар под дых, план мести застопорился: в мой хитрый тайный план вмешалась жизнь.

— Фрэнк, вчера вечером Молли скончалась.

— Ох, Сандра, мне очень жаль, — с машинальным сочувствием произнес я.

— Оно даже к лучшему, Фрэнк, к концу ее страшно мучили боли, но вчера она тихо отошла во сне; для нее это лучший вариант. А перед смертью, пока была в сознании, в мельчайших подробностях обговаривала свои похороны, — в этом вся Молли! Буду очень рада, если ты приедешь.

— Приеду, конечно, — сказал я. — Хочешь, захвачу с собой Элис?

Она хмыкнула и после долгой паузы сказала:

— Решай сам, Фрэнк. Мне все равно, будет она или нет. Может быть, мои слова прозвучат слишком резко, но Элис ведь не удосужилась навестить Молли перед кончиной, так зачем ей являться потом?

Я сказал Элис про смерть Молли, она погрустнела, но, когда я назвал дату похорон, с досадой воскликнула:

— Блин! Я же не смогу пойти. Уезжаю в Шотландию, у нас важная конференция, и мое участие обязательно.

Я и бровью не повел, даже не стал отговаривать ее от поездки — лишь кивнул головой и сказал:

— Не волнуйся, я от нас обоих там буду, а Сандру я предупредил, что ты сейчас безумно занята.

Чувствуя, что поступает гадко, жена сказала:

— Обязательно пошлю Сандре красивые цветы.

— Она это, безусловно, оценит, — без тени сарказма отозвался я.

— Отлично. Тогда закажу прямо сейчас. Да, бедняжка Молли была женщина замечательная. В трудную минуту она всегда меня выручала. Потрясающая женщина.

— Настолько потрясающая, что тебе, блин, лениво сходить на ее похороны! Эгоистка несчастная, как только земля таких носит! — не своим голосом заорал я [202].

На самом деле я из кожи вон лез, убеждая жену, что ничего страшного не произойдет, если она не придет на похороны. Просто мне не хотелось, чтобы своим присутствием она испортила нам прощание с Молли: не место ей рядом с Молли, Сандрой и даже, правду сказать, рядом со мной.

Похороны Молли вышли совсем не грустными [203].

Проходили они в типичном унылом зале похоронного бюро, но вопреки обычаю люди, пришедшие проститься с Молли, были одеты на редкость ярко и красиво. Ряды тусклых коричневых стульев были заполнены напудренными дамами, их лиловые волосы и ногти броскостью соперничали с шарфами и брошками.

С большой фотографии, установленной на помосте, нам улыбалась Молли с сигаретой в руке. Казалось, она хочет сказать: «Чего это вы все насупились?»

В прощальных речах многие подробно описывали самые дерзкие выходки Молли, и слушатели улыбались; к тому времени, когда гроб с телом Молли стали опускать в могилу, у меня было радостно на душе. О такой жизни, как у Молли, я мог только мечтать, Такие свободные, независимые души, как она, пугали и изумлили меня.

Все двинулись на поминки, По дороге меня нагнала Сандра, Я обнял ее,

— Спасибо, что пришел, Фрэнк, — сказала она.

— Не за что. Таких веселых похорон я не припомню, — заметил я,

— Мама была бы рада это слышать,