Роберт Глэнси - Мелким шрифтом

Именно в этих лесных забавах каждый из нас неосознанно определял, на что он способен, там складывалась личность каждого. Оскар, старший и самый вредный, имел обыкновение превращать самое мирное занятие — к примеру, тихую рыбалку в ручье, мы с Малком ее обожали — в на. пряженную проверку братских чувств.

Оскар был Мастером Вызовов на Слабо , как правило неле. пых. Мы с Малком научились их игнорировать. Но на одном своем вызове Оскар прямо — таки зациклился. Это был вызов «на слабо» в подлинном смысле слова, — абсолютно бессмысленный трюк, требовавший при этом изрядной смелости.

Оскар называл его Прыжок Веры .

Да, просто прыжок, но явно невыполнимый: через довольно широкую расщелину.

Расстояние было немалое. Только мальчишка с затуманенными собственной храбростью глазами мог решить, что прыжок осуществим: крутой, обрывистый склон расщелины, как в детских кошмарах, был усеян острыми скалистыми выступами. Много лет я считал эту запомнившуюся мне жуткую картину игрой своего детского воображения: именно оно, думал я, наполняло безобидную неглубокую расщелину шипами и опасными зазубринами. Однако, вернувшись туда много лет спустя, я поразился — склон и в самом деле выглядел устрашающе. Значит, прыжок был действительно очень опасным, настолько, что я, уже взрослый мужчина, дважды подумал бы, прежде чем прыгать.

А Оскар снова и снова заводил свою песню:

— Ну, решишься на Прыжок Веры или слабо? — насмешливо спрашивал он.

И раз за разом повышал ставку, предлагая за прыжок все больше и больше:

— Отдам тебе свой велосипед, отдам все альбомы, целый месяц буду убирать твою комнату.

А я в ответ пожимал плечами и буркал:

— Ни за что.

Малк же бросал в сердцах:

— Пошел ты с этой хренью!

Сколько нам тогда было, не помню, — Оскару, наверно, около пятнадцати, мне тринадцать, а Малку двенадцать [165], но в один прекрасный день Оскар все — таки сделал решительный шаг,

Почувствовав, что он говорит серьезно, Малк, вопреки обыкновению, не буркнул: «Пошел ты с этой хренью» — а подначил брата:

— А ты возьми да сам покажи, как это делается, или слабо, Оскар?

Оскар был слегка ошарашен, но ответил:

— Ладно, а что ставишь?

Помолчав пару секунд, Малк предложил:

— Целый месяц буду делать за тебя домашку.

Малк был намного умнее нас с Оскаром, Оскар был самым тупым, так что это предложение дорогого стоило.

Оскар поглядел на нас, на расщелину и сказал:

— По рукам, Малк.

И принялся долго и усердно разминаться: он сопел, пыжился, напрягался, готовясь к прыжку, ходил взад — вперед, считая шаги для разбега, чтобы не промахнуться. Я не выдержал и сказал:

— Да ну ее, дурацкая затея, все это плохо кончится, пощли лучше домой.

Но Малк бесстрастно наблюдал за Оскаром и терпеливо ждал — ему хотелось своими глазами увидеть, как старший брат сдержит слово.

Оскар приготовился к прыжку и, обернувшись к нам, Сказал:

— Значит, если я прыгну, ты, Малк, будешь целый месяц делать за меня домашку.

— Заметано, — подтвердил Малк.

— А если не перепрыгну? — спросил Оскар.

— Тогда тебе больше вообще не придется делать домашку, — отрезал Малк.

Оценив его черный юмор, Оскар усмехнулся:

— Очень верно сказано, очень верно.

— Мы вызовем тебе «скорую», — добавил Малк, — а если не сможем отыскать тебя на дне ущелья, разделим твое имущество поровну.

— Ха — ха — ха, — фальшиво рассмеялся Оскар, затем заглянул в глубь расщелины; лицо его стало сосредоточенным, по телу пробежала легкая дрожь.

Уже тогда Оскар был упитанным, но он играл в регби и был в хорошей форме, так что на миг я даже поверил, что ему удастся перепрыгнуть расщелину. Только когда он начал разбег, я понял, что добром это не кончится. Оскар бегал неважно, тяжело переваливаясь с ноги на ногу, и чем ближе он подбегал к обрыву, тем сильнее у меня колотилось сердце. Я бессознательно затаил дыхание, и меня заполнили звуки леса — птичий щебет мешался с шорохом листвы и травы под ногами… И вдруг тело Оскара оторвалось от земли, но недостаточно высоко для прыжка на такое расстояние: как плохо подготовленный прыгун в длину, Оскар на самом краю запоздал с двойным толчком, разбег замедлился, толчок оказался слабоват, — и Оскар камнем повалился вниз и исчез.

Если бы не напряжение и страх, все это выглядело бы смешно: он не прыгнул, а рухнул в расщелину. Я перевел дух, только когда мы с Малком подошли к ее краю. Мы заглянули вниз, но не увидели ничего, кроме спокойно струящейся внизу речки, похожей на серебристую ленту.