Александр Уваров - Казино для святых [СИ]

— Ну, и как? — спросил Веремеев. — Какие виды открываются?

— Увы, в тумане всё, — со вздохом ответил Иван. — Пока в туманной дымке…

Юрий Николаевич, проследив за взглядом Ивана, подошёл к картине и, замерев, долго рассматривал её.

— Игра, азарт, — прошептал Веремеев. — Как же трудно этот азарт продавать!..

— Что? — переспросил Иван, не расслышав последней фразы.

Веремеев как-то неопределённо взмахнул рукой, словно на ходу пытаясь сформулировать, втиснуть в жёсткие рамки привычных ему юридических понятий и формальных дефиниций некую мысль, пока ещё неформившуюся и неясную, но преследующую его неоступно в последние дни.

— Я тут подумал…

Вермеев замолчал на мгновение, а потом, решившись, произнёс:

— Я тут подумал, что мы ведь… В некотором смысле… идеальное пугало.

— То есть? — удивлённо спросил Иван, оторвавшись от чтения бумаг, которые он начал было разбирать. — Что вы имеете в виду, Юрий Николаевич? Поясните, пожалуйста.

Веремеев присел за стол переговоров. На то самое кресло, на которое показал Иван. То самое, что ближе всех к директоркому столу.

И сказал:

— Из нас делают пугало, Иван Сергеевич. Сознательно, последовательно, целенаправленно. Эта мысль, понятно, не нова. Журналистов давно уже отучили по своей инициативе грязь лить, так все их якобы критические материалы, направленные против игорного бизнеса — примитивная заказуха и добросовестная отработка распоряжений начальства. У журналистов ведь есть начальство, не так ли? Вот так скоро вернётся полузабытый термин «боец идеологического фронта». Помните такой?

— Конечно, — и Иван с улыбкой закивал в ответ. — Я ведь советское время застал. И комсомол, и пионерию. И политинформации и всё прочее… Думаете, вернётся?

— Едва ли в прежнем виде, — ответил Веремеев. — И не в той обёртке… Но механизмы! Методы! Они же не плохи, эти методы? Не для страны, конечно, не для России, а для вечного нашего, несменяемого начальства. Для введения формального единомыслия такие методы вполне приемлемы. Возможно даже, оптимальны. Разве плохо жить в простом мире? Любимый президент, родная до слёз бюрократия, самое честное в мире телевидение, ежевечернее рассказывающее об новых успехах в строительстве суверенной демократии. И ещё, для полноты картины, этот солнечный остров окружают враги…

Времеев затрся ладонью над столом, словно показывая отвратительно копошение в нечистотах заклятых врагов солнечного острова.

— …Враги, враги, враги! Заманивают людей в свои сети, сбивают их с пути истинного. Словно демоны, тянут крючьями людей с райской лестницы вниз, в адскую бездну. Не в такие ли враги и нас записали? Не в нашу ли сторону гнев народный направят, случись что? И не нам ли публичную порку устроят для успокоения мятущегося плебса?

— Какой пафос! Какой размах! — восхищённо воскликнул Иван. — Вам бы, Юрий Николаевич, воскресные проповеди читать. Ей-богу, у вас не бизнес-доклад, а малый игорный Апокалипсис получается.

— Что поделашь! — и Веремеев показал на окно. — Я ведь много лет проработал в игорном бизнесе. Мой мир рушится, Иван Сергеевич. Ваши зарубежные проекты меня не спасут. Я ведь специалист по российкому законодательству, в Европе от меня пользы мало. Точнее говоря, её вовсе нет. Вы, полагаю, и в Италии, и в Чехии и в иных местах местыных юрисконсультов присмотрели. А мне… Я уже немолод, и начинать жизнь… Фактически, заново… Тяжело, Иван Сергеевич, тяжело. Потому и настроение такое: апокалиптическое, эсхатологическое… В общем, называйте как хотите! Поганое, одним словом.

— Ну, ещё не вечер, — подчёркнуто мягким, успокоительным тоном произнёс Иван. — В смысле, пока-то ещё не две тысячи девятый год, а всего лишь две тысячи седьмой. Хотя и осень не загорами, а там и новый год наступит. Но время-то есть!

— Нет! — возразил Юрий Николаевич. — Нас пытаются раздавить уже сейчас. И мы уязвимы, как я уже говорил. Мы идеально подходим на роль врага. Чего уж проще: представить казино гнёздами разврата, дворцами порока. И у нас… Нет лобби. Да, оно просто отсутствует. Есть нефтяное лобби, есть газовое, есть угольное. А игорное?

— Депутаты, — напомнил Иван (вспомнив, как видно, Карманова).

Веремеев с досадой отмахнулся.

— Что они решают, Иван Сергеевич? Разве это сила? Разве это законодательная власть? Болтуны, бездельники и демагоги. Даже как информаторы работают из рук вон плохо. Закон две тысячи пятого года о лицензировании едва не прозевали. Позор! Исполнительная власть — вот это сила. А наши связи с этой самой ветвью власти весьма слабые. Знаете, почему? Не интересуем мы исполнительную власть с нашими-то деньгами. Это для обывателя пять или шесть миллиардов долларов — огромные, фантастически огромные деньги. А для власти с её газом и нефтью — это ерунда, копейки. Пока цены на нефть и газ высокие, нами можно пожертвовать. Не велика жертва, как думают некоторые там, наверху. А то, что доходы от игорного бизнеса пополняют местные бюджеты, и то, что местные власти от центра компенсации не получат за разгром игорных компаний в своём регионе — так ведь чиновники на местах об этом не думают. Сначала всё развалят, потом будут искать… источники дохода.