Коллектив авторов - От сердца к сердцу

Мы гуляли до утра. Последний теплый ночной воздух осени. Поздний рассвет, ленивое солнце медленно вставало, заканчивая эту ночь. И звенящая тишина утра. Я вернулась домой, с давно потерянным состоянием абсолютного «хорошо» и мне казалось, что теперь это точно навсегда.

Второе наше свидание проходило в Художественном музее. Это моя идея. Он, конечно, удивился, но согласился. Художественный музей нашего времени — это впечатляющее пространство из двух корпусов. Коллекция классического искусства в старом здании музея — массивные колонны, высокая дверь, широкая лестница с балясинами, линейное расположение залов, и много подлинного дерева в отделке. И картины в сложных резных рамах. Каждая картина — как давно знакомый товарищ. Приятный, интересный, но слишком знакомый. И немного застывший воздух — легкий аромат древности в пространстве. За последние пятнадцать лет открыли новый корпус музея. Строгие современные формы — ломаные углы пространств, замысловатый лабиринт залов, разноуровневые потолки, сложная система лестниц, пронзительно белый цвет стен. И картины в максимально простых рамах, а чаще вообще без рам — обнаженное искусство. Современное искусство стало моим самым большим увлечением. Я посещала художественные галереи в каждом городе, где проходили мои путешествия.

Мы гуляли по залам нового корпуса музея, я восторженно рассказывала про Минск на картинах Мая Данцига, объясняла сложную игру цвета в простых формах на картинах Израиля Басова. И мне было о чем ему рассказать.

— Современные картины не могут быть искусством. Вот что здесь нарисовано? Каждый может так нарисовать. В этом нет никакой уникальности. Такие картины можно пачками штамповать. — неожиданно для меня произнес он, — Искусство — это Пукирев. Искусство это Саврасов. «Неравный брак» нельзя повторить. Ты смотришь на картину, считываешь все эмоции и понимаешь, что такого больше нигде не увидишь. Это искусство. А современные картины не могут быть искусством, — отчетливо и жестко продолжил он.

— Любое искусство когда-то было современным, — мягко улыбаясь, парировала я. О том, что в нашем музее авторские повторы Пукирева и Саврасова, я не стала ему говорить.

Все как-то быстро завертелось.

— Куда мы едем?

— На дачу, — почему-то ответила я. Я никогда не называла свой загородный дом дачей и не осознала, почему сейчас так сказала.

— У тебя есть дача? — робко удивился он.

Я сделала музыку громче и уже знакомая певица пошло сообщила про «Liebe, liebe, amore, amore…» и как-то нагло наврала про «там мы эту девочку». Девочку уже нельзя было. Теперь только девочка могла. Наверное, певица была не в курсе.

Охранник на въезде в посёлок разве что реверанс не делал. Открыл вручную шлагбаум, предупредил о том, что днем отключали электричество, (но он проверил автоматы — у меня всё включилось), пожелал приятного вечера и многозначительно, с плохо скрываемым удивлением, посмотрел на него.

— Словно сфотографировал меня глазами, — заметил он.

Я не стала пояснять, что удивило охранника, но понимала, что утром в поселке все будут обсуждать мою личную жизнь. Наконец-то, я давала соседям повод поговорить о себе. Мужчину в моём доме соседи ждали.

Обалдевшая от нежности долгая ночь. Рядом с ним мне хотелось произносить «за что мне это всё?». Только я не могла придумать правильную интонацию для этой фразы — то ли произносить ее надо со вздохом глубокого отчаяния, то ли с восторженным придыханием… Мы много разговаривали и, кажется, так и не уснули.

Утром одежду по дороге из спальни до входной двери собирали. Он поднял с пола свитер. На черном трикотаже остался пыльный след мелких ворсинок.

— Вот что я сейчас на работе скажу? Где я качался? — он недовольно и как-то ворчливо отряхивал ладонью пылинки.

Тогда я впервые поняла, что он мелко мыслит. Мне всё ещё было радостно, но привычный сарказм уже возвращался.

— Скажешь, что в тренажерном зале, — с этой фразы началось мое возвращение к себе.

Я помню свой день рождения. Поздравления коллег, партнеров. Вечером планировалось празднование с друзьями. Я искренне весела, внимательна к поздравлениям, и абсолютно счастлива. Заказать угощения для коллег, принять поздравления, примерить пожелания на себя, искренне поблагодарить. Между общением проверить все ли по плану вечером, разбираться в логистике — столы привезли? Еда будет вовремя? Что значит, отключили отопление? Холсты установлены? Как заболел фотограф? Да мне не важно как, давайте срочно выбирать другого; и согласуйте с визажистом и парикмахером — я к ним не успею, пусть приедут за час до начала и на месте меня соберут. В общем, хороший день, наполненный суетой, приятными словами и какой-то бесконечной внутренней благодарностью. Постоянно звонил телефон, накапливалась база непрочитанных сообщений. Читать было некогда — я просто пробегала глазами список отправителей. Были и не определившиеся отправители, когда имя абонента — скучный набор цифр. В списке таких цифр я узнала цифры его номера. Неважно, что он написал — главное, что я забыла его пригласить. Мне тогда стало радостно и спокойно.