Титус Попович - Жажда

— Замолчи, жена! Или ты рехнулась?!

Однажды на станции в степи остановился бронепоезд, и болтавшийся там без дела Михай увидел, как с него высадилось множество солдат. Тут же он слышал, как один из рабочих сказал другому:

— Кончено с Ковачем… Приехал товарищ Самуэли.

В тот же день все село собрали во дворе усадьбы. Ковач со связанными за спиной руками тупо озирался вокруг. Но люди не осмеливались рассказывать о своих злоключениях. Они боялись, что после ухода солдат Ковач снова захватит власть и расправится с ними. Очень молодой длинноносый человек с вьющимися волосами заговорил первым:

— Чего вы боитесь, товарищи? Пусть каждый скажет, что думает об этом предателе.

Мало-помалу люди разговорились. Они рассказали, что Ковач вел себя как заправский помещик, а однажды даже ударил хлыстом старика за то, что тот перекрестился у церкви. («…Может, и нехорошо креститься, но мы люди темные, привыкли… вы уж не обессудьте…») Рассказали они и о том, как пьяный Ковач обесчестил жену одного батрака, заявив, что теперь коммунизм и женщины должны принадлежать всем.

— Типы вроде этого Ковача хуже любого классового врага, — сказал молодой человек, который, судя по разговорам, услышанным Михаем, был сам Самуэли — что-то вроде министра у коммунистов. — Мы, дорогие товарищи, — продолжал он, — хотим создать государство рабочих, крестьян и солдат, где право на хлеб будет иметь только тот, кто работает.

— Правильно.

— Разумные речи, помоги ему господи. Говори дальше, дорогой…

— Впредь мы будем хозяевами. Законы будут служить нам, а не богачам. Поэтому буржуазия бросила против нас румынскую и чешскую армию.

— Слышал? — подтолкнул Михая локтем стоявший рядом младший приказчик. — Ты лучше уйди, пока цел. Спрячься дома. Они тут черт знает что наделают… Я слышал, что охотятся на людей, как на зайцев.

— Я говорю не о румынских, чешских или сербских крестьянах, которые такие же обездоленные, как и мы, а о помещиках, напуганных тем, что по примеру русских и венгров пролетариат поднимет революцию и в их странах. Товарищи! Верьте в Красную Армию, а если бандиты вроде этого Ковача будут досаждать вам, говорите об этом открыто любому коммунисту. А теперь, когда вы рассказали, сколько зла причинил вам Ковач, скажите, какое наказание мы применим к нему?

Некоторое время царило молчание. Потом вперед вышел старый крестьянин. Он снял шляпу, расправил усы, сплюнул и медленно заговорил, явно довольный тем, что может высказать свое мнение стольким людям.

— Я думаю, что его надо как следует выдрать перед всем миром.

В толпе послышался смех.

— Это неплохо. Долой штаны!

— Да! — закричал кто-то, — а после этого он нас расстреляет! В тюрьму его!

— Прошу слова, — вышел вперед рабочий-железнодорожник. Меня зовут Петер Асталош. Я коммунист. Революция вам доверяет, товарищи, так что не к лицу нам бросать на ветер слова. Из-за таких людей, как Ковач, люди боятся революции и прислушиваются к разговорам классовых врагов. Я требую немедленного расстрела!

— Ох! — выдохнула разом толпа.

— Кто за предложение товарища Асталоша, пусть поднимет руку, — крикнул кудрявый парень.

Одна за другой поднялись все руки.

— Революционный трибунал приговаривает к смерти врага революции Лайоша Ковача, — раздельно произнес кудрявый. — Приговор будет приведен в исполнение немедленно.

Михай выскользнул из толпы и пошел домой. Если венгры хотят убивать друг друга, это их дело, а ему незачем вмешиваться, а то потом еще отвечать придется. Но случившееся взволновало его. Он понял, что прошли времена, когда каждый мог издеваться над людьми. Михай рассказал обо всем Анне, но она пожала плечами.

— Как только все успокоится, так и поедем… Нечего нам здесь делать…

Вскоре прошел слух о том, что приближаются румынские войска, чтобы задушить революцию, вернуть графов и помещиков. Анна слышала вокруг столько проклятий по адресу своего народа, что потеряла ох страха сон.

Она посылала Иосифу письмо за письмом, но все они оставались без ответа. Однажды вечером вдали послышался глухой рокот орудий. На другой день революционные отряды отошли, а через несколько часов в село вступила румынская армия, Анна с детьми выбежала навстречу войскам и расплакалась при виде румынских солдат, — все-таки дожила до победы. Они показались ей чудесными в своей голубой форме с пиками и трехцветными флагами.

Усадьба пылала, охваченная пламенем. Румынские офицеры распорядились потушить пожар и разместились в усадьбе, а на обгоревшей башне приказали поднять румынский флаг и вывесить постол.