Мо Янь - Сорок одна хлопушка

Прошло не так много времени с празднования Нового года, и отец с матерью послали меня в школу. В это время новых учеников не принимали, но благодаря имени Лао Ланя школа с радостью сделала исключение для меня. Одновременно с определением меня в школу родители отправили сестрёнку в деревенскую юйхунбань [59] Юйхунбань — группа «революционного» воспитания дошкольников. — сейчас это группы дошкольного воспитания.

Вышел из деревни, пересёк мост Ханьлинь, прошёл ещё сотню метров — и вот они, ворота школы. Изначально здесь располагалась усадьба семьи Лао Ланя, но она уже сильно обветшала. Эти постройки из тёмно-синего высокопрочного кирпича и голубой черепицы демонстрировали всем великолепие семьи Лань. Конечно, это была семья местных богачей: в поколении отца Лао Ланя кто-то из его семьи уже учился в Штатах. Так что надменность Лао Ланя имела основания. На стальной решётчатой узорной арке над входом сваркой выведены четыре иероглифа, выкрашенные в красный цвет: «Школа Ханьлинь». Мне было уже одиннадцать лет, и меня определили дополнительно в первый класс. Я был почти в два раза старше одноклассников и вполовину выше ростом. Утром на церемонии подъёма флага ученики и учителя внимательно разглядывали меня. Думаю, они считали, что это какой-то старшеклассник затесался к первоклашкам.

Учиться по учебникам — не моё. Когда меня заставляют неподвижно высиживать по сорок пять минут на маленькой квадратной табуретке, я испытываю ни с чем не сравнимое мучение. А ведь каждый день — это не сорок пять минут, ежедневно нужно высиживать семь раз по сорок пять минут, четыре утром и три после обеда. Через десять минут у меня начинает кружиться голова, хочется лечь и поспать. Постепенно я уже не слышу заунывные объяснения учительницы, не вижу её лица, не слышу, как читает вслух сидящий рядом. Такое впечатление, что перед глазами белое полотно, как белый экран в кино, и на нём движутся тени людей, коров и даже собак.

Классная руководительница Цай только приступила к тому, чтобы привести в порядок мои мысли и поведение — круглолицая женщина с ямочками на щеках, короткая шея, широкий зад, походка вперевалочку, как утка на реке — она очень скоро перестала обращать на меня внимание. Преподавала она математику. Я на её уроках засыпал. Она брала меня за ухо, поднимала и орала прямо в него:

— Ло Сяотун!

Я открывал глаза и бестолково спрашивал:

— Что такое? У тебя дома кто-то умер?

Она посчитала, что я нарочно так говорю, чтобы в её доме кто-то умер, на самом деле она напрасно так думала. Это мне приснилось, что множество врачей в белых халатах бегут по улице и громко кричат: «Скорее, скорее, в доме учительницы кто-то умер!» Но она ведь не может видеть, что мне является во сне, поэтому, когда я сказал, что в её доме кто-то умер, она посчитала, что я нарочно так колдую. Она была очень воспитанной, и если не очень воспитанный учитель наверняка тут же отвесил бы мне хорошую затрещину, мой классный руководитель лишь покраснела своим круглым личиком, вернулась за кафедру и пошмыгала носом, словно девочка, которую сильно обидели. Закусив нижнюю губу, она будто набралась смелости и спросила меня:

— Ло Сяотун, у нас восемь груш, их надо разделить между четырьмя детьми, как мы это сделаем?

— Чего делить-то? — хмыкнул я. — Отнять, и всё тут, нынче ведь период первоначального накопления, обожрёшься — храбрец, помрёшь с голоду — трус, кулаки большие — уважаемый человек!

Мой ответ вызвал смех среди всех этих малолеток в классе. Я понимал, что они вообще ничего не смыслят в том, что я сказал, лишь почувствовали игривость в моём ответе на вопрос, один засмеялся, а вслед за ним по-дурацки захихикали остальные. Все покатывались со смеху, сидевший рядом со мной малец, которого звали Люйдоу, от смеха был аж весь в соплях. Эта тупая малышня под надзором тупого классного руководителя становилась ещё тупее. Довольный собой, я смотрел на классную, она лишь шарахнула длинной указкой по столику на кафедре и, покраснев как рак, яростно взвизгнула:

— А ну встань!

— Чего это я должен вставать? — поинтересовался я. — Все сидят, а я почему вставать должен?

— Потому что ты отвечаешь на вопрос.

— А разве, чтобы ответить на вопрос, нужно вставать? — заносчиво сказал я. — У вас что, телевизора нету? Если его у вас нету, значит, вы его никогда не смотрели? Разве ты никогда свинины не ела и не видела, как свинья бегает? Видела по телевизору высокопоставленных лиц на пресс-конференциях? Они отвечают на вопросы всегда сидя, встают лишь те, кто задаёт им вопросы.