Алиса Ханцис - Аквариум

Он выехал в коридор, толкая ладонями холодные колеса с ловкостью, которой предпочел бы не иметь. Но ходить в этот раз ему было как-то особенно больно, и он сдался. Он даже бравировал своей — подчеркнуто временной — инвалидностью и веселил домашних, устраивая танцы на коляске. Оставалось надеяться, что до свадьбы заживет. Мик пересек весь их длинный дом, кое-как вписанный в скромный по размерам, но нескромный по расположению участок. Комната находилась в самой его глубине. Узкие окошки нагло таращились в спальню соседям, и Мик задраил их сразу после переезда. Он не мог решить, что им устроить здесь — домашний кинотеатр? Бильярдную? А потом всё решилось само собой.

Дверь всегда открывалась без единого звука: Мик заказал обивку, как только понял, что делает настоящий проект, а не любительское развлекалово. Он втайне называл это ловушкой для музы. Денег на музу ему было не жаль, и он сам не поверил сейчас, окинув взглядом Комнату, что вляпался во всё это. Он нажал выключатель, и мягкий свет озарил затянутые зеленым стены. Тени от потолочных панелей струились по ткани. Он вспомнил свой самый первый сеанс, и у него защемило в груди. Первый раз никогда не повторяется.

«Представьте, — горячо рассказывал он, — вы в ночном клубе. Гибкие тела в свете прожекторов, пульсация музыки. Ты как обдолбанный, даже если ничего не принимал, ты просто попадаешь в замкнутое пространство, где всё иначе, даже законы физики. Тебя поднимает к потолку. Вот Комната — это такая дискотека, но без света и без звука».

Парадоксальность этой формулы, видимо, произвела впечатление на брата и сестру: они переглянулись, но ничего не сказали. А Мик лишь потом осознал, что он на самом деле придумал. Это был аквариум из детства, только увеличенный во много раз. Мик входил в Комнату, как в воду, и водоросли колыхались, лаская его, и не было ни боли, ни разочарований, ни обид.

А потом всё кончилось. Его перестало штырить.

Он посидел еще немного, прикидывая, кто из знакомых мог бы годиться на роль музы. У Тео всегда находился кто-нибудь подходящий, но выцепить вечно занятого брата было нелегко. К тому же он не скрывал, что игра ему надоела. В этом он был вылитая мама: ее тоже надо было постоянно удивлять.

Он решил навестить брата утром в воскресенье, когда у него не было ни репетиций, ни записей, ни попоек. Ми сказала, что побудет дома с дочкой. Он не возражал.

Тео открыл ему дверь, и Мику сразу бросилось в глаза, что он как будто похудел. Хотя, возможно, дело было в короткой стрижке. Лицо казалось старше и жестче, и это Мику не нравилось. Брату, впрочем, на чужое мнение было наплевать — как и сестре, которая пошла и обкорналась в свой двенадцатый день рождения. Сейчас волосы у нее были такими же, как у Тео когда-то: темно-русые, прямые и до плеч. И носила она тоже черное.

— Хорошо выглядишь, — сказал Мик, целуя ее. Глаза у нее блестели.

На Тео были только джинсы. Тина, несмотря на теплый день, была затянута в кожаную косуху. Мик в футболке дополнял картину. Они сидели за роялем и пили чай. Тина рассказывала про писательницу, чьи рассказы она очень любила, хотя о самой писательнице не знала ровным счетом ничего.

— Я вчера снова решила поискать ее в интернете и нашла сайт, прикиньте? Её личную страничку. Там, правда, мало что есть, только несколько новых вещей. А еще есть емейл, но я ей писать не буду.

— Почему? — заинтересовался Мик.

— Ну она же может оказаться какой-нибудь: молодой, старой, красивой, уродливой… А это всё неважно. Самое прекрасное в ней — это содержимое ее головы. Я брожу у нее внутри, как в лабиринте. Там темно и жутко, но очень круто. И я делаю про нее мультики.

— Покажешь? — спросил Тео.

— Нет, — Тина отпила из стакана. — Пока не закончу.

Мик ощутил ядовитый укол куда-то под лопатку. Вот же, блин: никому не известная писательница, и у нее есть целый фанат, который еще и вдохновляется ее творчеством. А сам он никогда никого не вдохновлял. Про Тео в этом контексте лучше было не думать, но он все же не выдержал и подумал. Он бы никогда не поверил, что у серьезных музыкантов тоже бывают групиз, если бы не видел этого собственными глазами. И надо было признать, что Тео, который спал по четыре часа, питался святым духом и пахал как лошадь, умел делать всё с такой легкостью, будто воду пил.

И это тоже.

По крайней мере, у него хватило такта отвернуться, пока Мик вставал из-за рояля, опираясь на трость. Корячиться с коляской в многоэтажке ему не хотелось.