Алиса Ханцис - Аквариум

Ива уехала рано, часов в девять. Тина, по старой памяти, вызвалась ее подвезти. Ми пошла укладывать дочку. Мик достал бутылку коньяка.

С самого начала своей болезни — вернее, ее хронической стадии — Мик любил подчеркивать, что кроме ноги, у него ничего не пострадало. Говорил он об этом если не с первого рецидива, то уж со второго точно. Поэтому теперь, услышав от него: «У меня не получается», — Тео заметил:

— Ну, по крайней мере, Бемоль у тебя вышла неплохо.

Он тут же пожалел, что сказал это: глаза брата превратились в злые самурайские щели, будто Ми передала ему часть своей крови.

— Я не об этом, — сухо сказал он. — Или ты считаешь, что я больше ни на что не гожусь? Тебе одному всё дано?

— Ну почему. Ты же что-то снимаешь, ты востребован. Грех жаловаться.

— Думаешь, я всю жизнь мечтал рекламу снимать?

Тео покачал в ладони маслянистую, цвета слабого чая полусферу, будто бы кокетливо виляющую бедрами.

— Что ты хочешь, чтобы я сделал?

Мик словно ждал этого вопроса.

— Ми пригласила Иву в Комнату в эти выходные. Сыграешь с ней?

Тео честно задумался.

— А она захочет?

— «Захочет»? — передразнил Мик презрительно. — Ты знаешь, как она на тебя смотрела?

— Все смотрят, я денег не беру, — спокойно сказал Тео и добавил полуутвердительно: — Играем по старым правилам?

— Как пойдет, — ответил Мик уклончиво.

— Ладно, пусть приводит. У тебя день рождения, как-никак. Поздравляю, кстати. Извини, что поздно.

— Ерунда. Ты в порядке?

Тео кивнул и сделал глоток. Арлет, до той поры дремавшая, подняла голову и смерила его внимательным взглядом.

— Мне пора. Надо собаку гулять.

Он долго думал, что должно быть в Комнате, чтобы Иву торкнуло. Она ведь могла измениться, полюбить что-то новое. Возможности выспросить уже не было, день сеанса неотвратимо приближался. Хуже всего было то, что Мик возлагал на него большие надежды.

За день до игры Тео понял, что нужно Иве.

Он сам.

— Нарежь мне фонограмму, — сказал он брату, позвонив ему с утра. — Я сейчас файлы пришлю.

По старым правилам они играли в Комнате всего раз, в самом начале. Жмуриком тогда была Тина. Играли еще без музыки, зато для пущего эффекта удалось заманить двух девочек из балетного. Сценарий братья писали вместе. Успех был огромным, и Мик даже хотел использовать кусочек отснятого, но Тина держала права и запретила ему. Тогда они изменили условия. Жмурик больше не являлся главным в игре. Трогать его было можно и нужно, а прав на отснятый материал у него было с гулькин нос.

Ива пришла без опозданий, как и в первый раз. Они посидели для порядка в гостиной. Спиртного не пили, чтобы не притуплять ощущений. Ива, за десять лет несколько окрепшая, уже не трепетала — скорее, ей было любопытно. Чем она жила всё это время у себя в провинции, он не знал: они мало говорили. Но очевидно, что богемная публика едва ли составляла ее тамошний круг общения. Впрочем, музыку Тео она знала, и ему это оказалось приятно. Использовать что-то из своего он бы, разумеется, не стал. Ему нужно было совсем другое настроение.

Он напомнил ей правила. Комната — это всего лишь сон. Расслабься и плыви. Трогай всё, что находишь: это может оказаться важным. Почему? — спросила она с удивлением. Тебе может пригодиться то, что ты нашла, сказал Тео многозначительно. Если закружится голова или захочется выйти — сделай знак. Но главное — ни при каких обстоятельствах не снимай повязки.

Он не стал добавлять, что в этом случае они немедленно выключат свет.

Мик сказал, что собаку надо на время сеанса запереть в ванной, чтобы не покусала ребенка. Тео спорить не стал, хотя смирную и преданную Арлет ему было жалко. Он не знал прежде, что собаки умеют плакать, и оказался к этому не готов. Становлюсь сентиментальным на старости лет, подумал он; сосчитал до десяти и привычным усилием отключился от забот. Когда выходишь на сцену, никому не важно, что у тебя на душе. Просто идешь и работаешь.

Первым делом он подумал, что девушка может зажаться — так часто бывало с гостями, которые боялись, что зрители будут пялиться, беззвучно хихикать и толкать друг друга локтями. Но Ива, видимо, хорошо помнила свой первый раз и шагнула в зеленое море хромакея легко, как в сон.

Мик стоял у аварийного рубильника, опираясь на трость. Это означало, что он будет торчать там, как прибитый, до конца сеанса, и работать придется не только на камеру, но и на Мика. Тео дал девушке полминуты на акклиматизацию и кивнул Тине. Та пустила фонограмму. Мягкое биение сердца поднялось откуда-то снизу, как песок со дна аквариума. Тео долго искал нужный тембр и ритм и, кажется, попал в точку. Девушка словно бы почувствовала звук кожей, прежде чем услышала его: не встрепенулась, не стала оглядываться, но медленно двинулась в центр Комнаты, прямо ему навстречу. Руки она держала широко перед собой, будто плыла. Тео считал такты, чтобы оказаться перед ней в нужный момент. Он поймал левой стороной груди ее маленькую ладонь, и его собственное сердце пропустило удар, который был последним для сердца синтетического: вместо того, чтобы смущенно отстраниться, рука Ивы сжала его грудь. Блин, подумал Тео восхищенно. Воздух в Комнате снова ожил. «Нарциссы, маргаритки и всё такое прочее, — вкрадчиво сообщил сладкозвучный певец из колонок, — отцветут и завянут». Ива едва заметно вздрогнула и повела ладонью выше. Когда зазвучали слова о том, что время побеждает невинность, пальцы девушки уже были у него на подбородке. Тео не халтурил и артикулировал с самого начала, потому что не знал, что именно снимает Ми и как они будут это потом монтировать. Ива тронула его губы; ее собственные губы тронула улыбка, и она стала артикулировать тоже. Тео подумал, что это должно быть красиво на видео. Он вообще старался думать об отвлеченных вещах, потому что от левого соска кругами расходился жар, и ему это было сейчас нафиг не нужно. Еще он подумал, что Ива хочет, чтобы он ее поцеловал. Но он не мог.