Алиса Ханцис - Аквариум

Тео сам выручил его.

— Пишешь, значит?

— Да, — Мику показалось, что он зарделся, как школьница. Он давно не чувствовал такой наполненности жизни и теперь боялся загасить радость неосторожным словом. — Я как раз про это и хотел тебе сказать. Всё так здорово получилось в прошлый раз. Так давно уже не было. И я тебе благодарен, честно. За всё.

Тео слушал, чуть склонив голову и катая в пальцах орех. Лицо его выражало спокойное достоинство, с каким кошка дает себя погладить чужаку. Точно так же он принимал комплименты от критиков и журналистов. Мик почувствовал, что он в плохой компании: с поклонниками Тео вел себя иначе.

— И? — подсказал он, не дождавшись продолжения.

Мик решил пойти ва-банк.

— Сыграешь с ней еще? Без правил. Карт-бланш.

Он сам испугался, что сказал это. Почему-то перед глазами возникла не страница чековой книжки и не зеленое сукно карточного стола, а лошадь. Рыжая лошадь с ногами манекенщицы и маленькая всадница на ней. При взгляде на эту картину Мика начинало тошнить: фон у лошади был заморочный, он то и дело налезал на нее сверху и полускрывал ее. Тео объяснял, что у художника была такая фишка — играть с тем, что скрыто. Каждая вещь на свете — это луковица, потому что когда мы снимаем верхний слой видимого, под ним оказывается еще один, и так до бесконечности. Ты входишь в раж, сдирая покровы, но всегда остаешься в дураках, потому что невозможно увидеть то, что скрыто: на то оно и скрытое.

— Нет, — сказал Тео. — Я не хочу.

Что-то в его интонации заставило Мика расправить плечи и посмотреть на брата в упор. Впервые в жизни он чувствовал себя выше на целую голову.

— Нет, старик, хочешь. Я же вижу, что хочешь.

После ужина разошлись быстро. Мик не задерживал брата: ему казалось, что если тот все-таки решит отказаться, то сейчас единственный шанс сделать это. Потом было бы уже нечестно.

— Слушай, — сказала Тина, когда Тео вышел на задний двор за собакой, — я хочу кино посмотреть, но не знаю, как выбрать. У тебя же полно всего — порекомендуешь что-нибудь?

— Конечно. Тебе грустное или веселое?

— Мне такое, — сказала она медленно, глядя сквозь Мика, — чтобы взяло за глотку, затащило в угол и отымело. Но только талантливо.

Он подумал.

— Да, — сказал он. — Пойдем.

Они вошли в видеосалон. Мик вынул с полки диск и протянул ей.

— Спасибо, — Глаза у нее потемнели. — Я скоро верну.

Когда прощались в прихожей, Ми сделала странное: приподнялась на цыпочки и погладила Тео по стриженой голове, как маленького. Мику почудилось, что тот хотел улыбнуться в ответ, но не смог.

Дверь за ними закрылась. Всё было решено.

Мика это так взволновало, что он не мог даже сдвинуться с места. Потом, когда сердце стало утихать, он нажал ладонями на колеса и проехал весь дом насквозь, а потом обратно. И еще раз, и еще, пока стены узкого коридора не начали сокращаться в сладком спазме. В голове у него зашумело. Надо было срочно выпить. Он налил коньяка и сел в видеосалоне перед пустым экраном. Он думал о самом первом сеансе в Комнате, и ему не нужна была кассета, чтобы увидеть всё как наяву.

Они с Тео были жутко довольны собой, когда придумали этот сценарий. Сейчас он понимал, что там было много ерунды, но уж очень их пленила новизна идеи. Писать для Тины было легко. Тео взял за основу ее рассказ о приключении в клубном подвале. Смотри, сказал он, как круто можно тут сыграть на контрасте: она еще ребенок и, попав во взрослое и трэшовое место, воспринимает его совсем не таким, какое оно есть. Ну как если бы трехлетку пустить в секс-шоп и позволить там играть. Но она же взрослая, возразил Мик. Да, согласился Тео. Надо подумать, как это решить. Наутро он проснулся с идеей и позвонил Мику. Они нашли двух девочек из балетного училища, лет по семнадцати, и те с радостью согласились участвовать. Девочки оказались смышленые, и достаточно было один раз прогнать сцену, чтобы они запомнили свои партии. Дальше надо было импровизировать. Труднее всего было Ми: ей нужно было снять всё с одного дубля, потому что второго дубля в Комнате не бывает. Привлекать второго оператора, чтобы можно было снимать отдельно крупные планы, они не хотели. Оставалось положиться на Ми с ее чутьем. Ми не подкачала. Звук писали синхроном, фонограммы не было. Для Мика эта игра так и осталась недосягаемым образцом совершенства: повторить ее успех было так же невозможно, как и снять великое немое кино в звуковую эпоху. Хотя он сам понимал, что эта аналогия была не совсем точной. С метафорами ему сегодня не везло.