Клаудио Магрис - Дунай

На Карлсплац, неподалеку от Венской оперы, устроен фальшивый вход в гигантский шатер, закрывающий фасад Кюнстлерхауса: в музее проходит главная из многочисленных выставок, приуроченных к трехсотлетней годовщине осады и битвы 1683 года, когда «турки стояли под Веной», — крупнейшему лобовому столкновению между Востоком и Западом. Посетителю выставки может на мгновение почудиться, будто он входит в огромный павильон османского полководца, в пышный величественный шатер, который командир турецкого войска Кара-Мустафа разбил там, где сегодня в седьмом округе Вены возвышается церковь Святого Ульриха.

Невероятные пропорции воображаемого шатра вызывают в памяти образ Великого визиря, воплотившего тягу османцев к грандиозному и чрезмерному; среди двадцати пяти тысяч шатров турецкой армии, осадившей в начале июля 1683 года Вену, были и шатры, в которых Кара-Мустафа разместил полторы тысячи своих наложниц, охраняли их семьсот чернокожих евнухов. Палатки красавиц окружали брызжущие водой фонтаны, бани и пышные строения, возведенные в спешке, но с роскошью.

Нынче голова визиря хранится в том самом Музее истории Вены, где, неподалеку от Кюнстлерхауса, также проходит выставка: 12 сентября 1683 года Кара- Мустафа потерпел поражение от войск императора под командованием Карла Лотарингского и объединившегося с ними польского войска под командованием короля Яна Собеского. Великого визиря преследовали и вновь разбили в Гране. В Белграде к нему прибыл посланник султана, вручивший ему шелковый шнурок — казнь через удушение была обычным делом среди сановников Османской империи, впавших в немилость у владыки, «тени бога на земле». Великий визирь расстелил коврик для молитвы и подставил палачам горло, во имя Аллаха смирившись с судьбой. Когда несколько десятилетий спустя императорские войска взяли Белград, останки визиря достали из могилы, а его голову в качестве трофея отвезли в Вену.

Посетителя, входящего в «павильон» и сразу же превращающегося в часть экспозиции, охватывает растерянность: он не может взять в толк, воображать ли себя жертвой, одним из многочисленных пленников, которых приводили в шатер захватчика, или охотником, одним из всадников Яна Собеского, которые после победы целые сутки грабили турецкий лагерь и шатер самого Кара-Мустафы.

Замысел выставки не в том, чтобы противопоставить победителей и побежденных и тем паче цивилизацию и варварство, а в том, чтобы напомнить, насколько недолговечны любая победа и любое поражение, сменяющие друг друга и меняющиеся местами в истории каждого народа, как в жизни всякого человека сменяют друг друга недуг и здоровье, юность и старость.

Бродя по залам выставки, западный посетитель, полагающий, что одержанная 12 сентября победа была удачей, что она спасла Вену и всю Европу, ощущает себя не только сыном и наследником, получившим меч Карла Лотарингского и Яна Собеского или крест, которым потрясали великие проповедники, призывавшие встать на защиту христианской веры, — например, Абрахам а Санта-Клара, считавший, что церковный канон должен уступить место канонаде, или фриуланский монах-капуцин Марк Авианский. Расхаживая между победных трофеев и одновременно спасенного после кораблекрушения скарба, посетитель ощущает себя сыном и наследником истории — единой и в то же время сложенной из разрозненных фрагментов, напоминающих разбросанное в разграбленном лагере добро; истории, состоящей из крестов и полумесяцев, из веревок, которыми подпоясывают рясы капуцины, и из тюрбанов.

Устроители выставки намеренно подчеркнули ее отличие от предыдущих празднований одержанной в 1683 году победы. Полвека назад канцлер Дольфус, представитель Христианско-социальной партии, делал акцент на освобождении Вены под знаменем корпоративного авторитарного католицизма, который противопоставляли нацизму и большевизму. Прошло несколько лет, и национал-социалисты поставили бронзовый памятник, в котором на стяге поверженных турок вместо полумесяца красовалась звезда Давида: турки воспринимались как враги, то есть евреи; сегодня, с распространением ксенофобии в отношении иностранных сезонных рабочих, подобная подмена понятий может обернуться трагической правдой. Мы не хотим оказаться завтрашними евреями — гласит картина Акбара Бехкалама, представленная на выставке в Музее XX века, на которой турецкие художники рассказывают о сегодняшнем дне своей страны и о турецких эмигрантах.