Шубханги Сваруп - Широты тягот

В тюрьме Платон спрашивает у него, в какую цену обойдется доставка контрабандного письма на Андаманы. “Проще отправить почтой”, — говорит Тапа. Но у Платона нет адреса. Он знает лишь, что его мать живет на островах с другим мужчиной, что ее зовут Розмари и что родом она из каренской деревни, которая называется Веби. “Это значит «спрятанная», но не «потерянная»”, — добавляет Платон. Вот и все, что рассказала ему бабушка.

В ночь ареста Платона хунта не случайно оставила его в яме живым. Его хотели сломать, не прибегая к изощренным ритуалам пыток. И это удалось. Когда он лежал в яме, содрогаясь от слез, ему явилась в видении его мать. Никогда прежде Платона не тянуло к ней с такой силой.

Приехав на Андаманские острова, Тапа без труда отыскивает Розмари, ныне известную под именем Мэри, в одном из кварталов Порт-Блэра. Сообщество каренов на островах невелико. Здесь, в окружении враждебных морей, они не рискуют забираться дальше столицы. На оживленном рынке женщина-карен показывает ее Тапе в очереди у мукомольни. Он объясняет Мэри, что прибыл сюда по поручению ее сына.

— Он не преступник, — говорит Тапа. — Он студент университета и зачинщик выступлений против наших правителей.

Из-под жернова вырываются облачка белой пыли, оседающей на наблюдателях. Слезы Мэри текут по белизне, как реки, смешиваясь с послеполуденным потом.

— Он ходит в университет? — спрашивает она.

— Ходил. Теперь бросил учиться, чтобы учить. Он учит других бунтовать везде, куда бы ни попал.

— У него хорошие отметки?

— Не знаю.

— А вы учитесь вместе с ним?

— Нет. Я даже в школу почти не ходил.

— Где вы познакомились?

— У озера, кидали камешки. Он увидел, что мои подпрыгивают на воде больше пяти раз, и попросил научить его. Секрет в том, чтобы не думать, а просто целиться. Но ваш сын не может перестать думать.

Тапа помогает Мэри собрать муку в медное ведерко. Он платит и мельнику, заметив, что она ушла, не заплатив. Потом догоняет ее за пределами рынка, уже в царстве дикой природы.

— У тебя есть биди? — спрашивает она Тапу, садясь на валун. Он раскуривает сигарету и подает ей. Мэри курит в молчании. Тапа косится на заросли вокруг, ища взглядом здешних гигантских многоножек, о которых ходят легенды. Ему еще предстоит увидеть первую.

— Когда его арестовали? — спрашивает она, прежде чем затушить окурок тапкой.

— Полгода назад.

Мэри пытается вспомнить, каким был ее мир полгода назад.

— Какого числа?

— Не помню, но был июль.

В июле у них гостила Деви. Ее приезды были светлыми полосами в жизни на горе Гарриет. Бремя вины давит на Мэри, как жернов на пшеничные зерна. Аппетит и цвет лица Деви были ее главной заботой, а в это время в тюрьму бросили ее сына.

— Какой сейчас год? — спрашивает она у Тапы.

— Семьдесят пятый.

— Сколько ему лет?

— Двадцать три.

— Двадцать три, — повторяет она, словно утверждая реальность этого человека и своего сына. — Ему надо поскорей выйти из тюрьмы и закончить учебу. Его отец был рыбаком, а мать — служанка. Но девушки нынче разборчивые. Им подавай образованных. В следующем году моя Деви тоже кончит учиться. Я постоянно говорю ее отцу, чтобы после этого выдал ее замуж. Она трудный ребенок. С ней нужна осторожность.

Сидя на камне, Мэри выпрямляется, будто внезапно что-то вспомнила. Тапа хочет сказать ей, что расплатился с мукомолом, но она перебивает его:

— Так как тебя зовут?

— Шаран Тапа.

— А его?

— Платон.

— Это не буддийское имя.

— Он называет себя Платоном.

— Моего сына не могут так звать.

— Имя странное, но ему нравится. Он сам его выбрал.

— Что оно значит?

— Это имя одного из отцов философии.

— Что такое философия?

— Это искусство думать. Думать и ничего не делать.

— Прямо как его отец.

Когда она видела сына в последний раз, ему было всего восемь месяцев от роду. Каждый новый день, надеялась она, может вернуть его обратно. Каждый новый час — принести весточку о нем. Если бы она знала, что это займет так много времени, она уже давным-давно отказалась бы от жизни. Но разве могла она умереть, так больше его и не увидев?

Тапа озирается по сторонам. Он хочет утешить Мэри, но не знает как. И тут он замечает ее — стоногую тварь, больше любой другой, какую он видел. Это его первая встреча с андаманской многоножкой. Он вскрикивает.

Мэри набрасывается на многоножку с тапкой. Она атакует ее с такой лютой яростью, что Тапа теряется. Она не останавливается, даже полностью размозжив туловище многоножки о камень, даже когда все похожие на клешни ноги перестают шевелиться. Тапа не понимает, кто здесь агрессор, а кто жертва.