Шубханги Сваруп - Широты тягот

В кампусе он присоединился к подпольщикам. Увлеченный идеями коммунизма, помог организовать три забастовки за два года. Как активный член студенческого союза он сочинял, печатал и распространял памфлеты под псевдонимом “Платон”, поскольку этот древний мыслитель верил, что истинные цари — не генералы, а философы. Скоро он вовсе перестал откликаться на свое настоящее имя. Его родители, гордо говорил он другим, — мятежники-коммунисты, скрывающиеся в Шанских горах. Девушек впечатляло его революционное происхождение.

Пока их везут в джунгли, Платон не может избавиться от странного чувства. Циклон, зародившийся в Андаманском море, двинулся на запад, к индийскому побережью. Девушка, с которой он сегодня сидел за одним столиком, ушла из его жизни так же беспечно, как вошла в нее. “Посторонний” останется недочитанным. Червяк, который утром забрался к нему на ногу, теперь имеет перед ним преимущество. Он свободен.

Наконец солдаты высаживают их из фургона и гонят в зеленую чащу. Платон взволнован, даже воодушевлен. Во всех его детских фантазиях джунгли представлялись ему родным домом. Тускло светит луна. Спотыкаясь и падая, студенты в наручниках перебираются через ручьи и овраги, бредут мимо лиан, похожих на ожидающие висельников веревки. Вслух они шутят и поют для поддержания бодрости духа, про себя — молятся.

Когда они выходят на поляну, самых шумных строят в шеренгу. Их лидера, студента-медика, убивают выстрелом в упор. Всего в эту ночь расстреливают больше двадцати человек. Остальные роют большую яму. Их заставляют сбросить в нее трупы — они тяжелее живых. Потом велят прыгать туда самим.

Все происходит так быстро, что Платон теряет ощущение реальности. В яме труп лидера придавливает ему ноги, его зубы впиваются ему в голень. Лежа под гнетом мертвецов, он чувствует наступление rigor mortis.

Хотя солдаты его не тронули, он истекает кровью. Пиявки предпочитают соку мертвых теплый сок живых. Измазанного чужой кровью и теряющего собственную, Платона посещает видение. На мешке с рисом, раскачиваясь в молитве, сидит женщина. Она находится в пагоде, и он видит ее со спины. Он знает, кто она, хотя никогда раньше ее не встречал. Само ее присутствие вызывает у него внутренний трепет. Эта сильная, неподконтрольная дрожь возвращает его обратно к жизни. Теперь он понимает, что еще не все кончено. История, не достигшая завершения, не даст ему умереть.

Перед рассветом живых вытаскивают из ямы и везут на допрос в рангунскую тюрьму Инсейн. Платон сидит в кузове, облепленный пиявками — их на нем больше сорока. Они тянут кровь из его ягодиц, висят на голове и мочках ушей. Две пиявки присосались к пупку.

Фургон тормозит на обочине. Солдаты и офицеры выходят, чтобы позавтракать. Одному приказывают следить за арестованными. На вид ему лет двадцать пять, чуть больше, чем Платону. Вскоре нервы солдата не выдерживают. Он раскуривает сигару и начинает прижигать пиявок на теле Платона. Открытые раны он протирает водой с размешанным в ней пеплом. “Запах табака отпугивает всех насекомых, кроме людей”, — шутит он. Потом отрывает от газеты клочки и пытается залепить ими раны Платона, чтобы остановить кровотечение. Это не помогает. Каждый раз, когда отваливается очередной промокший клочок, солдат виновато улыбается.

Солнце исчезает, но Платон все еще сидит в темноте. Его глаза способны видеть лишь одно — тень ускользающего сознания. Потом все заволакивает мрак.

Десять дней спустя его навещают в тюрьме. Гостю пришлось подкупить охрану, поскольку право на посещение имеют только родственники, но не знакомые.

Гостя зовут Тапа — это гуркх, с которым Платон подружился в чайной. Они часто встречались там за едой, а иногда проводили вместе целые дни. Мелкий контрабандист, Тапа был так же одинок, как Платон, хотя дела его при коррумпированном режиме шли хорошо. Платон рассказывал ему о политике и философии. В ответ необразованный Тапа обучал Платона азам бизнеса. Он держал своего друга-студента в курсе текущих цен на все — на тик, слоновую кость, нефрит, ганджу [29] Индийская марихуана. , пистолеты, даже на женщин. За известную сумму, утверждал Тапа, он может купить дом, жену и всеобщее уважение.

Когда у друзей иссякали темы для разговора, они довольствовались молчанием. Скручивали косячок и бродили по историческим уголкам Рангуна, пуская плоские камешки вскачь по всем водным поверхностям, которые им попадались. Если бы в программе Олимпийских игр был такой вид спорта, Тапа непременно получил бы золотую медаль. Каждый его камешек скользил по воде, как утка. Этим искусством он овладел в детстве. Тапа родился в одном из беднейших горных селений Непала, где не было ни электричества, ни школы, ни дорог, ни бетона — только скалы да камни. “Пока на свете есть скалы, мы как-нибудь да проживем”, — часто говорил он Платону.