Матс Страндберг - Последняя комета

Я стараюсь убедить себя, что больше не одинок. На моей стороне теперь Люсинда. И у нас есть план.

Джудетт в спальне разговаривает с Марией по телефону. Эмма ушла к себе спать. На кухне только я и Стина. Она запихивает пустую консервную банку в мешок для мусора. Улыбается, когда мы встречаемся взглядами.

– Уф, – говорит она. – Все еще кажется неправильным, что не надо сортировать отходы.

Я киваю. Пару недель назад сам впервые в жизни выбросил батарейки. Раньше всегда строго за этим следил. Мне казалось, что таким образом я вношу свой вклад в спасение мира.

Я смотрю на Стину. Вижу, какое облегчение она испытывает от последних новостей. Неужели она беспокоилась где-то в глубине души, что я убил Тильду?

«Она священница, ты знала?»

В письме Тильды масса информации, и многое я еще не успел переварить.

– Почему ты не сказала о своем разговоре с Тильдой? – спрашиваю я.

Стина поднимает пакет и тщательно завязывает его сверху:

– Что ты имеешь в виду?

– Ты сама знаешь. Вы встречались летом.

Стина замирает с пакетом в руке. С него капает какая-то гадость, но она не замечает этого.

– Тильда захотела пообщаться со мной в качестве священника, а не твоей мамы, – отвечает она. – Ты же знаешь, я не могу…

– Какую роль сейчас играет ваше обязательство хранить молчание? – перебиваю я ее.

– Оно важно для Тильды, – говорит Стина более строгим тоном. – Откуда тебе известно о нашей встрече?

– Она не сказала ничего, что могло бы объяснить случившееся?

– Нет.

– Подумай, пожалуйста, прежде чем сразу отвечать.

Румянец заливает щеки Стины. Жидкость продолжает вытекать из мешка. Капли соединяются, образуя маленькие лужи.

– Вы говорили обо мне? – продолжаю я.

Глаза Стины суживаются. Ее лицо становится почти бордовым.

– Мир на краю гибели, Симон. У Тильды хватало других тем для размышления. И тебе тоже, пожалуй, пора подумать о чем-то другом.

– Мне было бы легче думать о чем-то другом, если бы все не верили, что я убийца. Но тебя больше заботит обязательство хранить молчание, чем я.

– Неужели ты считаешь, что я не помогла бы тебе, будь у меня возможность? – кричит Стина. – По-твоему, мне нравится постоянно беспокоиться за тебя?

Бомбом приходит на кухню. Смотрит на нас, вытаращив глаза. Нюхает воздух.

– Почему, как ты думаешь, я сегодня вечером дома? – спрашивает Стина дрожащим голосом.

– У тебя же выходной, ты сама это сказала.

– Да, все так! Одна из психотерапевтических групп попросила поменять им священника! Они не захотели, чтобы спасением их душ занимался человек, воспитавший убийцу!

У меня буквально перехватывает дыхание. Бомбом смотрит то на меня, то на нее. Скулит обеспокоено.

– Поэтому, как ты понимаешь, случившееся коснулось не только тебя! – продолжает Стина. – И я с удовольствием осталась бы дома и не пошла на работу, если бы ты, по крайней мере, один-единственный раз захотел поговорить со мной, не вздыхая так, словно идешь на страшную жертву, и не ведя себя, словно я идиотка! Но это явно слишком серьезное требование!

Она машет руками так, что помои из мусорного мешка оказываются разбрызганными по всему полу.

– Чем вы здесь занимаетесь? – спрашивает Джудетт, выходя из спальни.

Стина качает головой.

– Тебе удалось связаться с Марией? – интересуется она, стараясь говорить спокойно.

– Она сейчас должна позвонить Люсинде.

– А потом что? Как Мария сможет сделать так, чтобы люди в этом чертовом городе поверили в невиновность нашего сына?

– Я не знаю, – отвечает Джудетт. – Мы будем действовать шаг за шагом.

– Я не хочу действовать шаг за шагом! Я хочу знать, что есть четкий план!

Бомбом осторожно нюхает одну из образовавшихся на полу луж. Только когда он начинает лизать их, Стина замечает свою оплошность, и тогда она кричит снова, бессловесно на этот раз.

Я поднимаюсь из-за стола. Беру мусорный мешок из ее рук и ставлю его на пол. Стина делает глубокий вдох. Медленно выпускает воздух через рот.

– Извини, – говорит она. – Я просто чувствую себя совершенно беспомощной.

– Я знаю, – отвечаю я и обнимаю ее.

Позвонившая мне женщина-полицейский говорила дружелюбно и, похоже, внимательно слушала меня. Судя по ее голосу, она мне поверила. Это, скорее всего, стало облегчением и для нее тоже, поскольку она знает Джудетт. Она пообещала поразмышлять, как с помощью моей информации обелить Симона в глазах общества. Если верить ей, выбрать правильный путь не так просто. Большинство из тех, кто не входил в круг близких друзей, начали забывать Тильду. Если напомнить людям о Симоне, это, пожалуй, могло навредить ему.