Матс Страндберг - Последняя комета

– В чем дело? – хрипит она.

Я еще сильнее сжимаю ей запястье. Мне хочется трясти Тильду, пока ее глаза не перестанут быть стеклянными, не оживут снова.

– Я не собираюсь оставлять тебя здесь. Ты же, черт возьми, едва стоишь на ногах.

– Отпусти меня.

Я слышу шум торопливых шагов, и когда смотрю в ту сторону, вижу нескольких мужчин лет тридцати, приближающихся к нам. Они аккуратно причесаны. Трезвые. Все одеты в похожие черные ветровки.

– Все нормально? – интересуется один из них.

Меня охватывает страх.

– Да, – отвечает Тильда. – Мы просто разговариваем.

– Ты уверена в этом? Мы можем проводить тебя домой, если хочешь.

Остальные подходят все ближе. С ненавистью смотрят на меня. Я понимаю, что они видят: араба с кровоточащей бровью и девицу, пытающуся сбежать от него.

– Все нормально, – говорит Тильда.

– Ты можешь рассказать нам. Мы защитим тебя.

– Мне не нужна ваша защита. Оставьте нас в покое, чертовы идиоты!

Они не уходят. Ниже по улице витрина с шумом разлетается на кусочки, но они даже не смотрят в ту сторону. Один из них, похоже, разочарован. Он хочет действовать. Стать спасителем Тильды. Но тогда ему необходимо что-то, от чего он мог бы спасти ее, желает она того или нет.

Он делает шаг ко мне. Кровь на висках пульсирует все сильнее. Я не дрался с самого детства. И их трое против одного.

– Пошли, – говорит Тильда, и теперь она тянет меня.

Я таращусь прямо вперед. Только когда я уверен, что они не следуют за нами, страх медленно проходит. Его заменяет злоба. А после нее приходит стыд.

– Спасибо, – говорю я.

Но Тильда не отвечает, и я даже сомневаюсь, что она слышит меня.

Стекло хрустит под нашими подошвами, когда мы проходим мимо разбитой витрины. Это магазин, где я и мамы покупали конфеты каждую субботу, когда я был маленьким. Полки опрокинуты, пустые пластиковые ящики разбросаны на полу.

Судя по шагам, кто-то снова бежит сзади. Я разворачиваюсь, ожидая увидеть мужчин в черных куртках, но это голый по пояс парень, который прижимает скомканную тенниску к разбитому носу. Он встречается со мной взглядом, а потом исчезает из виду.

Я увлекаю Тильду на другую улицу. Здесь меньше народа. Большинство молчит. Похоже, они так же ошарашены, как и я.

– Мне надо покурить, – заявляет Тильда и резко останавливается.

Она прислоняется к столбу, достает пачку сигарет с предупреждающем текстом на русском языке. Ее грязные руки дрожат, и мне приходится помочь ей зажечь сигарету. Она сразу покрывается пятнами от мелких капель дождя. Тильда делает затяжку так жадно, что слышится треск огня, пожирающего бумагу. Она наполняет дымом легкие. А ведь еще недавно так берегла их.

Люди косятся на нас, проходя мимо. Тильда, судя по всему, даже не замечает их. Она раскачивается на месте.

– Что ты принимала сегодня? – спрашиваю я снова.

– Какая тебе разница?

– Ты должна прекратить.

– Заткнись, Симон. Ты тоже далеко не праведник.

– Это не одно и то же. Ты даже сама не знаешь, что принимаешь?

Тильда с издевательской улыбкой смотрит на меня:

– Ты беспокоишься обо мне, Симон?

– Как и все!

– Все делают это. Все рвутся рассказать мне, что я должна делать. Малышке Тильде, которая может быть умницей, если только захочет. – Она с ненавистью таращится на меня. – Все такие лицемеры.

– Мы просто хотим помочь тебе.

– Конечно.

Она шатается. Опять прислоняется к столбу. Делает затяжку, сощурив глаза от дыма.

– Мне надо идти, – заявляет она.

– Куда ты собралась?

– Неважно.

– К Саиту?

– Прекрати. Сайт – ничтожество.

– Тильда… Если ты решила добыть еще этого дерьма… не надо. Пожалуйста.

Тильда швыряет в сторону сигарету, которая с шипением гаснет, приземлившись на мокрый тротуар. Но сама стоит на месте. Смотрит на небо. Моргает. Крошечные капли блестят в ее волосах.

– Знаешь, что я поняла? – говорит она. – Все те, кто говорит, что они знают, что лучше для меня… и верят, что они лучше, чем я… они худшие из всех. Я не собираюсь с этим больше мириться.

– Тильда, – говорю я, – я не считаю себя лучше, чем ты.

Она начинает плакать. Трясет головой. Я пытаюсь обнять ее, но она выскальзывает из моих рук.

– Ты не понимаешь. Есть только один человек, который смог бы сделать это, но она…

Тильда замолкает. Со злостью вытирает щеки.

– Я, пожалуй, понял бы, если бы ты поговорила со мной, – говорю я. – Мы же разговаривали обо всем.

– Нет. Не разговаривали.