Эмма Донохью - Притяжение звезд

– Пей микстуру с виски, Брайди!

Она залпом осушила чашку. И поперхнулась.

Я нежно ее укорила:

– Маленькими глоточками!

Она пыталась отдышаться.

– Я думала, на вкус это приятнее, чем то, что я выпила.

Она с усилием проговаривала слова, я это слышала, потому что ей стало трудно дышать.

– Вот что я тебе скажу, – начала я. – Мне кажется, тебе нужно больше воздуха, вот почему у тебя так сильно бьется сердце, – оно старается восполнить недостаток кислорода. Дай-ка я положу тебе это под спину…

Я достала из шкафа клинообразную подпорку и поставила между спиной Брайди и стеной, а потом положила на деревянную рамку подушку.

– Откинься!

Ее упрямо торчавшие рыжие волосы на фоне наволочки напоминали закатное солнышко. Она прерывисто выдохнула.

Я взяла ее за пальцы и прошептала:

– Нет, все-таки признайся, почему ты мне солгала, что уже переболела гриппом?

Она хрипло ответила:

– Тебе же нужна была помощница. – И с трудом сделала вдох. – Мне просто хотелось помочь. Помочь тебе.

– Но ты же познакомилась со мной всего за минуту до этого.

– Если бы я сказала, что еще не болела гриппом… – усмехнулась она (теперь она задохнулась по-настоящему), – …ты бы просто меня отослала. В палате же было так много работы. Для двоих.

Я не смогла ничего ей возразить.

– Теперь-то чего уж, – свистящим шепотом добавила Брайди. Словно она, а не я, была медсестрой.

– Не надо беспокоиться. Я как-нибудь справлюсь.

Если я верно расслышала ее слова. Она выговаривала их еле слышно, с присвистом. Мне даже пришлось нагнуться и приблизить ухо к ее губам.

И интонация у нее была какая-то странная. Восторженная, что ли. Однажды я была на лекции альпиниста, который рассказывал о своем опыте восхождения на горный пик, где его охватила эйфория, потому что там был очень разреженный воздух. Но на горной вершине он не воспринял это как болезненный симптом, а может быть, в нем просто настолько взыграл азарт восхождения, что он не обратил внимания на свое состояние.

Я снова измерила ей температуру. Ртутный столбик подскочил до отметки 40 °C.

– Это не Брайди Суини? – раздался позади меня голос доктора Линн.

Я не отрывала взгляда от медкарты, покуда торопливо описывала состояние пациентки.

Врач перебила меня прежде, чем я успела закончить:

– Но ее надо отправить в женское инфекционное…

– Прошу вас, доктор, не переводите ее…

Она шикнула на меня, уже приставив свой стетоскоп к спине Брайди.

– Дышите поглубже, дорогая!

Даже стоя на приличном расстоянии от Брайди, я услышала свистящее дыхание.

– Кашля у нее нет, – сообщила я. – Это же хорошо, да?

Доктор Линн не ответила. Она осматривала кисти рук Брайди с обеих сторон. А я увидела, как они опухли, и не только от переохлаждения.

– Отечность распространилась на мягкие ткани, – пробормотала доктор Линн.

Как же я этого не заметила? И выдавила с усилием:

– Вы не наблюдаете у нее… – но не смогла выговорить слова «синюшности», – на щеках?

Доктор Линн задумчиво кивнула.

– Ну, если будете умницей, – обратилась она к Брайди, – и если вам улыбнется удача, они вполне могут опять порозоветь!

И как часто она видела розовеющие щеки выздоровевших по сравнению с сотнями случаев, когда пятна на коже лица темнели еще больше? Красный – коричневый – синий… «Хватит!» – приказала я себе. Да, Брайди нужна была улыбка удачи, кто заслуживал этого больше, чем она?

Доктор Линн взяла Брайди за подбородок.

– Откройте-ка рот на секунду…

Брайди широко разинула рот, высунув темный, как у повешенной, язык. Врач не стала комментировать, а повернулась ко мне:

– Вы делаете все, что можете, сестра, продолжайте давать ей горячее питье с виски. А теперь, боюсь, я должна уйти. Меня ждут в женской хирургии.

– Но…

– Я вернусь, обещаю, – сказала она, выходя из палаты.

Чтобы чем-то себя занять, я снова поставила ей термометр. Он показал 41 °C. Это не ошибка? На ее лице высыпали жемчужные бусинки испарины, они появлялись быстрее, чем я успевала вытирать их салфеткой.

– Будь умницей, наказала тебе врач, – пробормотала я. – И не пытайся говорить, так ты быстрее поправишься.

Я промокнула ледяными салфетками ее посиневшие щеки, лоб, шею. Мне пришло в голову, что Брайди не кашляла, потому что не могла; она захлебывалась скапливающейся в легких мокротой. Тонула как бы изнутри.

Часы текли как одно невыносимо затянувшееся мгновение. Время от времени я, словно механическая кукла, заставляла себя выполнять привычные действия. Дала Мэри О’Рахилли судно, как только она стыдливо попросила, я проверила ее бандаж и поменяла повязку. Проснулся Барнабас и немного поплакал. Я сменила ему пеленку и налила молочную смесь в бутылочку. Но все это время мои мысли занимала лишь Брайди.