Владимир Мазурин - Дурные деньги

— Тогда на удобрение останется. Лопатами сейчас никто не будет копать.

— А если бы тебя заставили — пошел бы?

— Один, конечно, не пошел бы. Знаешь пословицу: один в поле не воин.

— А с ними пошел бы?

Ниночка дала понять, что говорит о студентах.

— Да их сейчас трактором в поле не вытащишь!

— Я слышала, как по радио говорили: работают самоотверженно…

— Работали, пока погода стояла.

— Самоотверженно?

— По-ихнему, может, и самоотверженно. Только мерки у нас разные.

Колька в третий раз наполнил стакан. Размешивая сахар, он вдруг назвал Ниночку по имени. Она испугалась, замерла в ожидании. Ждала она чего-то от Кольки, с самого начала ждала и вот — дождалась.

— Нина, — повторил он ее имя и оставил стакан в покое, — выходи за меня замуж.

Некоторое время Ниночка сидела оглушенная, онемевшая. Да он с ума сошел!

— Я? Замуж? Да ты разве не видишь?..

Он не дал ей договорить:

— Вижу. Поэтому и предлагаю сейчас, а не после. Хоть завтра пойдем распишемся… А ребенок мой будет. Я его как родного буду растить… Я люблю тебя, давно уж…

Колька схватил стакан, отпил из него, потом вскочил на ноги, заходил по комнате.

— Не надо сразу… Я подожду до завтра, до послезавтра…

Ниночка испуганно наблюдала за Колькой. Что же это такое происходит? И не сон ли уж видит она? Еще совсем недавно Колька Семигин ничего для нее не значил, она даже не вспоминала, не думала о нем. И вот они вдвоем в избе, и никто ей, Ниночке, не поможет, не подскажет, как поступить, что ответить Кольке.

Помощь ей пришла от Кольки же.

— Не надо сейчас ничего говорить. Слишком много для меня значит твой ответ… Не надо, чтобы он был необдуманным. Только долго думать тоже плохо… Давай до завтра. Завтра я приду к тебе. Хорошо?

Ниночка кивнула. Да, завтра лучше. Ей нужно прийти в себя, надо подумать о Кольке так, как она никогда о нем не думала. Ведь замуж — это на всю жизнь. А жизнь для нее еще только-только начиналась.

— Я пойду. До завтра.

Он, уже одетый, стоял у порога, держась за ручку двери. Помедлил, прежде чем открыть ее, — словно бы еще что-то собирался сказать. А может, ждал — хотя бы словечка, хотя бы намека от Ниночки. Как трудно ему будет ждать до завтра!

Колька ушел, Ниночка осталась одна. Она слышала, как он прошел мимо окон. Слышала и не оглянулась. Потом она словно бы спохватилась, вбежала в горницу и встала у бокового окна. Колька шел навстречу дождю и ветру, не отворачиваясь. Она подумала: стоит ей хоть слово сказать этому человеку — и он сделает все, что она захочет. Она скажет: вернись — и он вернется. Она скажет: уйди — и он уйдет… И вдруг ее осенило. А что, если ему сказать: поедем вместе в город? Да, да, в город! Не в деревне же ей оставаться. Зачем месить эту грязь, когда есть асфальт? Зачем впитывать в себя эту серую, беспросветную скуку, когда в то же самое время и не так уж далеко отсюда люди живут шумно и весело? Она попробовала представить себе Кольку в многолюдье города. Что ж, если его одеть как следует, сделать модную прическу, он не затеряется в нем, нет. Он высок, плечист, и в лице у него что-то есть — что-то твердое, мужское. В нем нет развязности, развинченности, свойственной многим городским парням. По крайней мере тем, которых она знала. На улице, на танцплощадке она принимала их именно такими. Но разве она хотела бы и мужа своего видеть развязным и разболтанным? Да ни в жизнь! А ведь Колька может поехать с ней в город только как муж. Да, да, почему бы ему не поехать? Он собирается поступать в сельхозинститут. А почему бы не поступить ему в какой-нибудь другой? Скажем, в энергетический? Пусть заочно учится и работает. А она, когда сможет, вернется на комбинат. Или выучится на портниху и поступит в какое-нибудь ателье — это лучше, чем у станков крутиться…

Ниночка не заметила, как Колька завернул за магазин и скрылся. Он словно бы растворился в мутной пелене дождя, укравшей и даль, и яркие краски осени. Ниночка отошла от окна и словно бы заново увидела окружающие ее стены и обстановку — диван, комод с зеркалом, телевизор, печка-голландка. Раньше все это давило на нее, угнетало, теперь она смотрела на вещи легко, словно бы сняли с души ее тяжесть, которая в последние два месяца постоянно давала о себе знать, как боль, которая на время затихала, а потом возвращалась снова. Не сразу, но все же Ниночка поняла: это связано с Колькой. Как просто: стоит ей сказать завтра «да» — и она может жить спокойно. У ее ребенка будет отец, который никогда ни в чем не упрекнет ее, Никогда и ни в чем.