Владимир Гурвич - В долине смертной тени [Эпидемия]

Виталий громко и демонстративно фыркнул.

— Еще скажи, каким я был сразу после роддома.

— Я бы сказал, да не знаю, ты впервые приехал ко мне, когда тебе было семь лет. Ты был прекрасным ребенком.

— А теперь, как я понимаю, таким не являюсь.

— Боюсь, что нет, мой дорогой внук. Такое ощущение, что в тебе кроме эгоизма нет ничего больше.

— А в других есть? Что-то не замечал.

— Может, не желаешь замечать, так спокойней.

Виталий снова повернулся к деду.

— И это говоришь ты, человек, у которого было аж три жены. И все, кстати, умерли.

— Намекаешь, что я их свел в могилу?

— Мысль сама напрашивается.

— Могу тебя заверить, это не так. Смерть каждой из жен было для меня большим потрясением. Я о них заботился, а не сводил в могилу.

— Но при этом ты быстро утешался с другой.

— Мне трудно было жить одному. Так уж я устроен.

— Очень удачно устроен, — насмешливо проговорил Виталий. — Ты бы лучше за обедом меня поддержал и проголосовал против приезда отца. Вот тогда я бы знал, что ты беспокоишься за меня. А сейчас как-то не могу в это поверить. Уж извини, дедушка.

— Да, не получается у нас с тобой разговор, — грустно вздохнул Герман Владимирович. — А я очень на это надеялся.

— Одиночество задолбало? Сочувствую, но ничем помочь не могу.

— Оно — тоже. Но не только. В моем возрасте хочется знать, какое продолжение у тебя будет. А ты мой внук, значит, им тоже являешься.

— Вот уж что меня совсем не беспокоит, так это то, каким я стану твоим продолжением. Лучше бы подсказал, что с отцом мне делать? Он уже, наверное, скоро приедет. Мне опять придется запереться в комнате. А я не хочу, у меня нет тяги к одиночеству. Черт бы его побрал!

— Ты об отце?

— О ком же еще. Он думает только о своих деньжищах. Уверен, отправился улаживать какой-нибудь финансовый вопрос.

— Почему так полагаешь?

— Потому что знаю его. Это ты можешь думать, что он поехал решать какое-то там государственное дело. Так он и будет ради него рисковать собой. Другое дело, бабло. — Виталий снова фыркнул, слил остатки вина в стакан и выпил. Затем поставил пустую бутылку на стол. — Ну, я пошел.

— Куда?

— В свою комнату, у меня же снова карантин, — вдруг закричал Виталий. Затем замер, о чем-то задумавшись. — Ладно, мы еще посмотрим, как все будет, — пробормотал он.

Не прощаясь, Виталий вышел из комнаты.

Герман Владимирович некоторое время сидел молча. Разговор с внуком обескуражил его, он все же не подозревал о степени отчужденности между ними. По сути дела, Виталия можно вычеркивать из списка своих родственников. Он ясно показал ему, что он, Герман Владимирович, для него никто, пустое место. Почему-то он все-таки не ожидал подобного исхода.

Германом Владимировичем вдруг овладел испуг, что его сыновья почти так же относятся к нему. Да, внешне это не заметно, но по сути нельзя исключить. Возможно, он напрасно затеял этот родственный сбор, без него и дальше мог бы пребывать в иллюзии, что является главой большого семейного клана. Как ни странно, но эта мысль в последние годы тешила его самолюбие, придавала жизни какой-то дополнительный смысл. А теперь он рискует тем, что вся эта ментальная конструкция может обрушиться. Вот тогда и наступит для него уже глобальное одиночество, из которого нет выхода. Стоило ли прятаться тут от эпидемии, чтобы это понять?

Михаил Ратманов ехал по родному городу и не узнавал его. Казалось, что это уже не Москва, а что-то другое. Час пик, а машин и пешеходов совсем немного. Вместо полноводных и бурных потоков автомобилей и людей — маленькие ручейки.

Ему стало не по себе. Когда видишь опустевший город, то только тогда по-настоящему понимаешь, какая страшная беда пришла на его улицы. Пожалуй, до этой минуты он не до конца осознавал масштаб бедствия.

Ратманов чертыхнулся. Еще совсем недавно все обстояло просто распрекрасно, у него было все мыслимое и не мыслимое из того, что можно только пожелать. А сейчас все грозит исчезнуть в этой разверзающей под ногами бездне. С какого-то момента его не отпускает ощущение, что удача постепенно начинает отворачиваться от него. Вот и переговоры, ради которых он так рисковал, прошли неудачно, вопрос он решить не сумел. Эти мрази уперлись и не захотели идти ни на какие соглашения. Понятно, что противоположная сторона им хорошо заплатила, и теперь надо предлагать этим мерзавцам большую сумму. Но в таком случае для него эта сделка теряет смысл, он не только на ней не ничего наварит, а наоборот, потеряет. И немало. И к тому же наживет могущественного врага, который, если пожелает, способен сильно подпортить ему жизнь. А он уже намекал, что такие намерения у него есть. И что теперь делать, неизвестно. Возможно, придется снова ехать и договариваться. Но вот что предложить, как воздействовать на этих несговорчивых упрямцев?