Роберт Хайнлайн: Пройдя долиной смертной тени

Когда Роберт Хайнлайн начинал работу, он был уверен, что это его последний в жизни роман — настолько тяжелый диагноз поставили врачи, настолько неблагоприятным был прогноз, настолько плохим — самочувствие. Писатель, привыкший проводить за рабочим столом двенадцать-четырнадцать часов в день, исписывать десять страниц, чтобы потом вычеркнуть все лишнее и оставить две-три, — теперь не всегда был способен удержать в пальцах авторучку и впервые прибег к помощи стенографистов. Само название романа взято из двадцать седьмого псалма, который традиционно читают на похоронах…

Это великий роман — настолько мощна его коллизия, откровенны отношения, глубоки характеры. Рискну сказать, что Хайнлайн здесь достиг уровня Фолкнера.

И одновременно — это плохой роман, написанный неряшливо и торопливо, невычитанный и неотредактированный. Издатель торопился успеть показать автору готовую книгу, да и сам творческий метод Хайнлайна (много писать, а потом еще больше вычеркивать) в этих условиях дал сбой…

Короче говоря, я взял на себя смелость хотя бы при переводе достичь того, к чему стремился (как мне кажется) сам автор.

Андрей Лазарчук

Зал заседаний был старомоден, в стиле «барокко 80-х», но при этом высок, обширен и роскошен. Под современным окном-трансформером стояла автоматизированная клиническая кровать, частично прикрытая великолепной старинной китайской шелковой ширмой. Офисный стол тоже не вполне соответствовал обстановке, поскольку во главе его посверкивало никелем инвалидное кресло с системой жизнеобеспечения.

Рядом с этим креслом, за передвижным автостенографическим столиком, оборудованным направленным микрофоном, диктописцем, часами-календарем и пультом управления, сидела красивая молодая женщина. Сидела она в позе скромнейшей секретарши, но одета была весьма экзотично. Платье — если это можно назвать платьем — именовалось «Так-на-так» и выглядело следующим образом: правое плечо и грудь очерчены интенсивно-черным бархатом, левое — таким же интенсивно-алым; переливающиеся складки сходятся в точку на животе и разбегаются дальше; красная сандалия из переплетенных блестящих шнуров на черной ноге, черная — на голой ноге, прикрытой алым лоскутком лишь где-то на самом верху. Раскраска кожи выдержана была тоже в этих двух цветах — алом и черном…

По другую сторону инвалидного кресла сидела пожилая дама в белой медсестринской униформе. Она была сосредоточена на том, кто занимал инвалидное кресло, и полностью игнорировала все, что находилось вокруг. То есть людей, сидевших вокруг стола. Большинство их отличались тем подчеркнуто-спортивным видом, который всегда выдает менеджеров высокого ранга.

Возглавлял собрание глубокий старик. Если бы не живые беспокойные глаза, он походил бы на результат неудачной попытки бальзамирования. Он не использовал косметику, чтобы хоть как-то скрыть свою дряхлость.

— Вампи-ир, — говорил он негромко человеку, сидящему неподалеку от него. — Ты вампир, мой маленький Парки. Разве папа не говорил тебе, что невежливо впинывать человека в могилу, если можно просто чуть-чуть подождать? Или у тебя не было папы? Впрочем, Юнис! Сотри это. Господа! Мистер Паркинсон только что предложил мне уйти в отставку с поста председателя правления компании. Кто поддерживает его предложение?

Он подождал, переводя взгляд от лица к лицу, ничего не дождался и сказал:

— Ну, вот. Кто тебя подбил на это, Парки? Ты, Джордж?

— Нет-нет!

— Понимаю. Тебе просто очень хотелось спеть «Аве»… Итак, предложение не проходит из-за отсутствия второго голоса.

— Я забираю свое предложение! — испуганно сказал Паркинсон.

— Слишком поздно, Парки. Правки в стенограмме производятся только с общего согласия, явного или подразумеваемого. Одного возражения достаточно. А я, Йоханн Себастьян Бах Смит, против. Вот так, мальчик. Это правило работает, потому что я написал его раньше, чем ты научился читать.

Он помолчал немного и продолжал:

— Впрочем, у меня есть новости. Вы уже получили отчет от мистера Тила, что наши дела сейчас вполне удовлетворительны; а «Морские ранчо» и «Общие учебники» — так и просто превосходны. Я думаю, для меня не будет лучшего момента, чтобы подать в отставку… Так, — сказал он после длительной паузы. — Можете закрыть рты. А ты, Парки, не улыбайся самодовольно, для тебя новостей припасено чуть больше, чем для остальных… Итак, я номинально остаюсь шкипером на борту, но больше не буду рулить. Наш главный консультант, мистер Джейк Сэлэмэн, берет на себя функцию представлять меня…