Анастасия Петрова - Свободная страна [litres]

Юля ни с кем не разговаривает. Молчит. В игру не играет. Все время хочет пить. Воды не дают. Три раза в день дают чай, а воду нет. Воду приходится специально просить. На просьбы сердятся. Лишний раз не попросишь. Поэтому Юля терпит. Многие просто пьют воду из-под крана. А Юля терпит, сохнет, но чувствует, что скоро тоже начнет пить из-под крана. Тем более та вода, которую иногда приносят в жестяной кружке, на вкус как из-под крана. Наверное, она и есть из-под крана, и зря Юля терпит.

Сон очень прерывистый. Из-за того, что ночью Юля просыпается по пять раз, днем ее все время клонит в сон, и голова дурная. В этом дурмане реальность начинает походить на сон. Юля теряет способность ясно мыслить и четко отвечать на вопросы адвоката.

Когда Юлю привели в серую комнату и усадили за стол перед адвокатом, она готовилась к тому, что ее будут защищать, но вместо защиты ощутила невыносимое давление. Новый нанятый Никитой адвокат – Анна, полноватая темноволосая женщина в модном брючном костюме и в очках – откинулась на стуле и посмотрела на Юлю так пристально, что ей захотелось убежать. Она машинально глянула на железную дверь, потом на оконную решетку. Некуда бежать.

– Вы читали, в чем вас обвиняют? Вам показывали? Вы ознакомились? – спросила Анна.

– Н-нет, – неуверенно ответила Юля. – Но я так поняла, что меня обвиняют в пособничестве.

– Но у вас был допрос? Вы общались со следователем?

– Да! – поспешно выпалила Юля.

– Что у вас спрашивали?

– Он спрашивал, видела ли я сына, говорила ли с ним, знаю ли, где он, я все отрицала. Вообще все. Я не знала, что делать. А из меня пытались выбить правду.

– Выбить буквально? – строго спросила Анна.

– Нет.

Она кивнула.

– Вам объяснили вообще, почему они задают эти вопросы?

– Да, арестованный парень, который бросил взрывчатку, сказал, что я мать и общалась с Артемом, когда он уже состоял в организации типа… Он сказал, что я была в курсе того первого взрыва на Алтае… Я и правда была в курсе, но… Я не знаю, кто положил взрывчатку…

– Получается, вы с ним виделись. Вы виделись один раз?

– Два.

– А вы обсуждали с ним что-нибудь до взрыва на Алтае?

– Нет.

– Вас предупредили, что вы можете не свидетельствовать против близких родственников? Вы имеете право не свидетельствовать против себя и своего сына. Вас предупредили?

– Нет.

– Обычно это считается ложными показаниями. Когда вы говорите «нет» – Анна усмехнулась и поправила очки. – Но в вашем случае вы имеете право не свидетельствовать про себя и против сына. Проблема в том, что ваш друг Михаил такого права не имеет. Для него это будут ложные показания.

– Ясно.

– Так… А что сказал Михаил? Если он сказал, что вы знали, что ваш сын состоит в террористической организации, – это одно. А если вы просто встретили сына в лесу в компании шамана – это другое.

– По-моему, он во всем признался.

– Ясно. Мы обратимся к следователю и ознакомимся с его допросом. До взрыва вы виделись с сыном?

– Нет. Но он оставил мне письмо.

– Вот то письмо, которое уже изъяли. Зачем вы хранили его в квартире?

– Не знаю.

– А когда вы читали это письмо в первый раз, сына рядом не было?

– Нет.

– А он не бывал после взрыва там, где вы жили? У вас дома?

– Нет.

– Он передавал вам что-нибудь? Вы что-нибудь хранили? Кроме письма.

– Нет.

– А почему вы переехали в Питер?

– Ну, потому что я поняла, что Артемку уже не вернуть.

– А почему вы приехали именно в Питер?

– Я познакомилась с Оксаной в Колывани, мы подружились, она сказала, что если будут какие-то проблемы, понадобится что-то, я могу позвонить.

– А вы как ей объяснили переезд?

– Сказала, что у меня бабушка умерла. Типа душевная травма. Но это правда. Бабушка правда умерла.

– Хорошо. Это хорошо. Дальше. Дальше взрыв. Вы знали, что он подготовит взрыв, или знали, что он собирается делать так же?

– В письме все абстрактно. Но когда я с ним встречалась, он сказал, что это он. Но я в этом сомневаюсь.

– Кто-нибудь осужден по поводу взрыва на Алтае? Это дело раскрыто?

– Нет. Их так и не поймали.

– А сейчас дело объединено?

– Да.

– Я запрошу ознакомления. Мы прочитаем протокол допроса Михаила. Прочитаем обвинительные заключения. Узнаем, что вашему сыну вменяют и в какой степени. Фактически я не вижу пока доказательств того, что вы знали о террористической угрозе. Кроме того, что сказал этот парень ради привлечения внимания. Вы ничего не знали и ничего не видели. Вы не видели, чтобы ваш сын копил взрывчатку, совершал ритуальные песнопения или что-нибудь подобное. Ничего странного вы не видели. Да, вы слышали, что он что-то там говорит, но молодые люди много чего говорят. У вас не было оснований считать, что ваш сын присоединится к террористам.