Анастасия Петрова - Свободная страна [litres]

– Вот именно.

– Слушай, ну, если нужна будет какая-то помощь, ты говори сразу. Я просто не знаю, чем могу помочь. Адвокатов у тебя больше знакомых. Это дорогое удовольствие, так что деньги в любой момент. Только скажи. Хорошо?

– Спасибо, друг. А куда это ты с таким томом собрался?

– Да это… Оксана просила купить. Ей насоветовали. Говорят, модный писатель. Московский. Он еще известный лектор. Говорят, у него какой-то лекторский дар. Может, я и сам почитаю.

– А мне запретили Юле даже книжку передать… Представляешь, телевизора нет, Сети нет, телефона нет, даже книжки нет. С ума можно спятить.

В СИЗО Юля вдруг поняла, какой ошеломительный эффект на людей оказывает лишение свободы. Замкнутое пространство, которое никогда не разомкнется. Физическая несвобода перерастала в ментальную скованность. Становилось тяжелее думать. Думать можно было только в рамках изолятора. Вот жесткая страшная койка, и ты сначала думаешь о том, что все койки в мире такие же страшные и жесткие, не можешь вообразить другую койку, диван, кровать, раскладушку, шезлонг – словно их не существует. А потом вдруг раз – и просто весь мир начинает превращаться в одну-единственную жесткую койку, как будто весь мир состоит из этой койки, длинной, растянувшейся вокруг земного шара. Или вот зеленая стена с трещинками и облезшей краской. Тоже замещает пространство, не успеешь оглянуться, а мир – это уже не бескрайние поля, а стена или даже трещина на стене. Очень сложно мыслить в рамках трещины на стене. Мысли делаются плоскими, уродливыми, они уже и не мысли, а так, обрубки какие-то. Обрубки разговаривают с тобой, диктуют свои правила, очень простые правила: ударь или ударят тебя; отбери или у тебя все отберут; укради или ничего не получишь; соври или попадешь в ад; повтори, как попка, какую-нибудь чушь, чтобы не получить в зубы; убей, если хочешь жить. Обрубки мыслей диктовали действия, но это было не все. Было еще что-то страшное, беспокойное, аура зла, внутри которой приходилось не просто лгать или совершать дурные поступки, но и верить в то, что это правильно. Изолятор требовал от своих гостей, чтобы они не просто вели себя как монстры, изолятор хотел, чтобы они стали монстрами. Иначе не выжить. С человеческим лицом в тюрьме не выжить.

Юля честно признавалась себе в том, что готова сделать любую подлость, лишь бы выйти на свободу. Она была готова на все – и вспоминала, как ее сын говорил, что готов на все ради свободы в стране. Ей становилось жутко, на какое-то время она вновь возвращала себе себя – прежнюю, нормальную, с человеческими чувствами. «Надолго ли хватит этих чувств? – думала Юля. – Надолго ли?»

Женя готовил речь при вручении премии. Придумал банальные слова, потом заменил на оригинальные, потом решил, что банальные лучше дойдут до слушателей, потом сообразил, что не стоит так плохо думать о слушателях, и снова добавил оригинальности.

– Ну как речь? – взволнованно спросила Оксана, улыбаясь во весь рот и демонстрируя супругу шикарное, но скромное черное платье. – Как я тебе?

– Отпад.

– А речь?

– Я все-таки остановился на банальной версии. А то вдруг меня не поймут? Скажу все просто! Как есть!

– Ну и правильно! – И Оксана пошла надевать шубу.

В Кремле на церемонии Оксану посадили в пятый ряд. Гордилась она неимоверно. Гордость настолько переполняла Оксану, что она была готова вытерпеть награждение всех лауреатов и прослушать все речи, лишь бы лаврами увенчали ее Женю. Он сидел в первом ряду рядом с очень старым режиссером и довольно старым писателем, и Оксана еще больше радовалась, потому что Женя добился высот до того, как седина ударила в бороду.

Когда до Жени дошла очередь, и он в черном костюме, белой рубашке и черном галстуке вышел произносить речь, Оксана с трудом сдержалась, чтобы не завизжать, но даме на соседнем стуле все-таки шепнула: «Это мой!» Дама на нее удивленно покосилась.

Женя, как положено, поприветствовал президента и членов экспертного совета, кашлянул – голос у него действительно вдруг сел – и начал:

– Я от всего сердца благодарю вас за высокую оценку моей работы. Когда оцениваются достижения в области точных наук, у нас практически нет сомнений в том, что оценка точна. Но когда речь идет об искусстве, все несколько сложнее, потому что искусство субъективно. Мы часто слышим выражение «дело вкуса». Искусство действительно дело вкуса. К несчастью, талант не всегда может пробиться. Для этого нужны определенные обстоятельства, не только усердная работа, но и удача. Мне улыбнулась удача: эстетические представления и вкус людей, которые меня оценивали, совпал с моими. Я хочу поблагодарить мою семью за поддержку во всем и любовь. Я хочу поблагодарить моих друзей. И я хочу воспользоваться тем, что я здесь стою, чтобы вспомнить о моем друге, о человеке, который попал в беду и нуждается в помощи. Я долго думал, имею ли право занять десять минут вашего времени и рассказать всем, кто меня видит, а главное – нашему уважаемому президенту – историю, которая представляется мне чрезвычайно важной для меня лично и для нашего общества. Я решил, что расскажу эту историю. Вы позволите?