На кладбище шелестела листва, пели птицы и стояло оцепление из крепких парней в одинаковых темных костюмах.
И в парке Каменного острова было тихо, о чем-то перешептывались деревья, но особняки и резиденции стояли молча. Почему-то вдруг стало тоскливо и тошно.
А тут еще Миррей позвонила из Парижа и бодро отрапортовала, что пассажир с именем Андрэ, Эндрю, Андреу или похожим из Парижа не вылетал ни в ту злополучную ночь, ни в следующие сутки. Потом было несколько, но все они не подходят ни по возрасту, ни по внешности.
Город стал другим, может быть, он не изменился за несколько месяцев, как Аня покинула его, но в нем было пусто и одиноко. Даже позвонить некому. Хотя…
— Алле, — отозвалась Оленька Судзиловская, — а ты откуда? Ой, как хорошо, что ты здесь. А я замуж вышла и ребеночка жду.
— За кого? — удивилась Аня.
— За Аркашу. За врача, с которым познакомилась на поминках твоей мамы. Ты разве его не помнишь? У меня все было так плохо: с работы выгнали, потом и другие неприятности. Иду я по улице и плачу. А тут «мерседес» останавливается и он высовывается: «Девушка, Вас подвезти?»…
Когда Константин Иванович и Саша собирались в Италию, Шумахер спросил их:
— А с «мерседесом» что делать?
И тогда Шарманщиков приказал ему развозить по участку врача из районной поликлиники на Васильевском. Конечно, Аркадию это очень помогло поначалу, а потом его и вовсе уволили: благодарные пациенты, как только поправлялись, сразу же начинали писать жалобы и доносы в управление здравоохранения города: «Как это так, какой-то обыкновенный доктор мотается по городу на сверхдорогой иномарке, когда честный врач на свою зарплату не смог бы купить и велосипеда. Уймите взяточника». Все точно знали, за что он берет взятки: за оформление листка нетрудоспособности, за рецепт на дешевые лекарства, за снятие запоев, за освобождение от воинской повинности и за подпольные аборты членам городского правительства. Каждая жалоба заканчивалась одинаково: «Я как честный человек ему ничего не давал, но мне и дать-то нечего, но зато точно знаю, что все другие ему дают — особенно женщины».
Специальные проверки ничего не выявили, но ведь «мерседес» налицо, да и врач ничего не скрывает:
— Предоставили, — говорит, — автомобиль вместе с водителем для облегчения условий труда.
— Кто предоставил? — спрашивают его.
— Студентка одна. Она с мамой жила в коммуналке на Десятой линии, потом мама ее умерла…
— А студентка Вам за это предоставила «шестисотый» вместе с водителем. Эх, Вы! А еще клятву Гиппократа давали. Другие врачи под снегом и дождем, иногда без зонтиков, а некоторые даже в одном халатике на голое тело, все бегают и бегают, несмотря на собственные заболевания верхних дыхательных путей и нижних конечностей. Вот в девяносто шестой поликлинике случай был: участковый врач прямо в подъезде потерял сознание. Некоторые несознательные жильцы пытались его обвинить в том, что он совесть потерял, дескать целый вечер под окнами песни орал. А он, может, специально их орал, чтобы пересилить усталость. С песней даже в атаку ходили честные люди, а Вы на «мерседесе» втихомолку! Пели бы, как все!
— У меня голоса нет, — признался Аркадий.
— Совести у Вас нет. Родина Вас на врача выучила не для того, чтобы Вы на «мерседесах» разъезжали. Хочешь на иномарках разъезжать, верни диплом и давай — лезь на сцену, как Розенбаум, у которого, между нами говоря, тоже голоса нет. А Вас, между прочим, видели в машине с девицей легкого поведения…
— Это — моя невеста! — разозлился Аркаша, хлопнул дверью и ушел из медицины, помогать маме на рынке. Правда, бандиты, которые охраняли рынок от милиции, увидели его на крутой тачке, испугались и предложили взятку, чтобы он больше там не появлялся. Взятки хватило как раз на то, чтобы сыграть свадьбу и жить некоторое время. Так что Анечка позвонила как раз вовремя. Шумахера послали на «майбахе» за молодоженами; он доставил их очень быстро, так как его все пропускали, удивляясь, что это за огромная и очень старинная белая машина с красными колесами. Врач даже пытался показывать водителю дорогу, не зная, что едут они не на Десятую линию.
Аркаша и Оля не сразу признали свою старую знакомую, которая была на самом деле вовсе не старая, а наоборот — даже еще моложе стала. Они долго беседовали и даже смеялись, когда Анна сообщила, что решила купить этот особняк и открыть в нем больницу с самым современным оборудованием, сделав Аркадия главным врачом в ней. Но потом перестали смеяться, а Оленька Судзиловская даже заплакала. А раз кто-то плачет, значит, в России ничего не изменилось.
Читать дальше