Луиза Фейн - Дочь Рейха [litres]

– Я смотрел, как встает солнце. – Он взмахивает рукой в направлении светлой полосы неба за его спиной; наши лица почти соприкасаются, и я чувствую его свежее, мятное дыхание. – Так красиво, – говорит он, не сводя с меня глаз.

Рядом скулит Куши. Замолкает и тут же начинает снова. Оторвавшись от Вальтера, я наклоняюсь, чтобы погладить пса.

– Отпусти его, – советует мне Вальтер, держа пальто нараспашку. – Пусть бежит по своим собачьим делам. А ты нужна мне здесь.

Я снимаю поводок с Куши, и он, радостно виляя хвостом, тут же уносится на тропу, которая ведет вдоль реки. Как мало собакам надо для счастья!

Вот бы и людям так.

Мы идем, прижавшись друг к другу, переплетя руки. Поле, где росла пшеница, лежит по-зимнему нагое: борозды темной земли закостенели в ожидании весеннего тепла, которое отогреет их, разбудит дремлющую в них жизнь. За ним тянутся вверх буки, без листвы тощие, как руки скелетов. Деревья стоят в несколько рядов, и кажется, будто это целый густой лес, уходящий до самого горизонта. По полю носится Куши, то пропадая на фоне темной земли, то появляясь.

Но вот Вальтер опять целует меня, и мир вокруг исчезает.

Остаемся только он и я – два тела, прижатые друг к другу. Да еще твердая земля под ногами и гладкая подкладка его пальто, скользящая по тыльным сторонам моих ладоней.

Ощущение растворенности в Вальтере прерывает чей-то отрывистый кашель.

– Что это было? – шепчу я.

– Где?

– Какой-то звук. – Я застываю от страха.

Вальтер оглядывается через плечо. Вокруг все неподвижно.

– Я ничего не слышал. – Его взгляд возвращается ко мне.

Я внимательно оглядываю все вокруг. Высокий берег, покрытый жухлой травой. Под ним тропа, по которой мы пришли. Деревья. Мы стоим затаив дыхание.

Кр-рак. Этот звук не спутаешь ни с чем: хрустнула под чьей-то ногой мерзлая ветка. Там, на высоком берегу, кто-то есть.

Куши вприпрыжку бежит к нам через поле и с отчаянным лаем бросается наверх.

Испуганные глаза Вальтера широко открыты.

– Кто там? – кричит он.

Тишина. Не слышно даже лая. Только кое-где шуршит на ветру не опавшая мертвая листва, да течет река.

– Стой здесь, – шепчу я и, едва дыша от страха, лезу по холму вверх. Там тропинка. По ней торопливо уходит прочь человек – долговязый, тощий, с узловатыми коленками, в черной куртке с воротником, поднятым от мороза. От страха у меня подгибаются ноги. Я замечаю, что Куши вьется вокруг него, приглашая поиграть. Значит, это не чужак.

Меня тошнит.

– Пошел прочь, тупая скотина, ублюдок!

Человек наклоняется и грубо отталкивает от себя Куши. Песик отлетает и едва сохраняет равновесие, но тут же возвращается, – наверное, ему кажется, что это такая игра. Парень выпрямляется и оглядывается. Наши взгляды встречаются.

– Томас, – сиплым голосом говорю я, но он не слышит.

Он снова кричит на Куши и даже прицеливается дать ему пинка. Но поворачивается и убегает, хлопая полами расстегнутой куртки.

Спотыкаясь и оскальзываясь, я сползаю по крутому склону вниз, на тропу, где ждет меня Вальтер.

– Это был Томас. Он нас видел!

Лицо Вальтера заострилось и побледнело.

– Нам конец. Нам обоим.

– Нет, все будет в порядке. Томас не станет… – Я убеждаю не только Вальтера, но и себя.

– Не знаю, что будет с тобой, Хетти, но меня точно отправят в лагерь.

– Ты преувеличиваешь. – Я стараюсь говорить уверенно, но горло все равно перехватывает.

– Думаешь? – Желваки ходят у него на скулах. – Вряд ли. – Он поворачивается ко мне спиной и идет назад, к горбатому мостику, сердито бросает мне через плечо: – Уж кто-кто, а ты должна знать, что бывает с евреями, которые соблазняют немок. Не делай вид, будто ты впервые об этом слышишь.

– Подожди! – Я бегу, чтобы не отстать.

У моста он оборачивается, и я вижу его осунувшееся лицо, глаза, полные страха.

– Прости меня, Хетти. Я был так глуп. Нельзя был о забывать об осторожности. А теперь мне надо домой. Подумать.

– Пожалуйста, не волнуйся. Я сделаю так, что все будет в порядке. Томас – друг. Я договорюсь с ним.

Хочу позвать Куши, который так и стоит на высоком берегу, поджав хвост, но мне изменяет голос.

Господи, ну почему из всех людей на свете это должен был оказаться Томас?

Отведя Куши домой, я иду на остановку. Сажусь в желто-красный трамвай, который через центр идет в южные районы. В центре трамвай долго петляет, скрипя тормозами и останавливаясь у величественных правительственных зданий. Возле суда делаю пересадку. Теперь другой трамвай везет меня на восток, в промышленный, черный от фабричной копоти Плагвиц. Ряды угрюмых многоэтажек лишь изредка сменяются здесь чахлыми деревцами да плешивыми газонами.