Александр Проханов - Горящие сады

Ему показалось — он услышал работу мотора. Оглянулся: Соломау и лейтенант, прервав разговор, тоже слушали, одинаковые в своих чутких и острых позах. Звук то пропадал, то возвращался, все ближе и ближе, с той стороны, из-за кольев. Пограничники, прячась в кустах, сливаясь с ними зеленью униформ, тянулись на звук, оба молодые глазастые, похожие на пантер.

— Карлуш, — требовательно позвал Соломау. — Ближе сюда и спрячься!

Теперь они лежали втроем, слушая железное подвывание двигателя, которое вдруг захлебывалось, наступала пауза, необходимая для переключения передачи. Мотор взвывал с новым звуком, одолевая невидимый подъем, приближался к границе.

На поляну, тупо колыхаясь, выехал грузовик, блеснул пыльно стеклом, послал сквозь колючую проволоку вспышку солнца. Зеленый, с брезентовым верхом, он выбрасывал гарь, двигался вдоль опушки, погружался в ухабы, словно что*то искал. Наконец встал в тени широкого дерева, и Бобров заметил, как с вершины, испуганная грузовиком, взлетела и канула в лес большая птица.

Дверца кабины отворилась. На землю, захватив с собой автомат, забрасывая его на плечо, спрыгнул военный в очках, в пятнистой, зелено-коричневой форме. На мгновение снял и снова надел картуз, обогнул грузовик. И на его взмах стали выпрыгивать солдаты, упруго и ловко, по прыжкам — молодые и сильные, все в одинаковых камуфлированных облачениях, с автоматами. Бобров, чувствуя, как обостряется зрение вместе с тревогой и растущей опасностью, понимал, что его посетила удача.

Пограничники распластались, едва выступая из травы, в звериной готовности к прыжку.

— Буры! — тихо, не сказал, а выдохнул лейтенант, и дыхание, показалось Боброву, колыхнуло у губ почти видимое, прозрачное, как спирт, пламя ненависти.

Солдаты гурьбой отошли от грузовика. Командир, мелко вспыхивая очками, оглядывал частокол, что*то указывал. Боброву казалось, что указывал прямо на них, лежащих. Плотнее вдавился в землю.

Выстроились в шеренгу, держа автоматы стволами вниз. И вдруг залегли, почти скрылись, слились с чахлой зеленью. Лишь всматриваясь, Бобров различал под деревом бугрящиеся, шевелящиеся тела, мелкие вспышки командирских очков.

То ли вскрик, то ли слабый хлопок. Часть цепи поднялась и рванулась вперед. Солдаты, сгибаясь в беге, выставив автоматы, взрывая бутсами пыль, неслись на колючую проволоку. Приближались, розовея лицами, с открытыми дышащими ртами, в яростной энергии бега, готовясь пробиться сквозь проволоку. И Бобров отшатнулся, испытал их напор и удар. Видел: пограничники, лейтенант, Соломау отжались на руках, готовые вскочить и метнуться, принять на себя и рассечь этот плотный разящий вал. Уже слышались удары подошв, хрипы и крики. Уже у переднего на розовом раскаленном лице под желтыми бровями голубели глаза. Цепь почти разом рухнула, достигнув невидимого рубежа, сверкнули чернотой автоматы, и металлически лязгнули спущенные вхолостую затворы. Солдаты поднимались, отряхивались. Оглядывались на границу. Трусцой возвращались к опушке и снова залегли.

Бобров, вытирая пот, видел: по черному лбу лейтенанта катится маслянистая струйка.

Снова хлопок и вскрик. Вспышка очков. Солдаты вскочили, метнулись вперед. Мелькающая пятнистая форма. Вихри травы и пыли. Набегали клином на проволоку, готовые ее прободить. И им навстречу, клин на клин, нацеливались из травы пограничники. Их яркие, блещущие ненавистью белки, прыгающие желваки, стискивающие оружие кулаки.

Цепь рухнула, выбив пыль, и из этой пыли лязгнуло вразнобой. Звук чужой близкой стали отозвался у Боброва в височной кости ноющим эхом боли.

И в момент этой боли над лесом, ввинчиваясь жужжанием, возник самолет, глазированно-белый, с красной вдоль фюзеляжа полоской, крутил два серо-стальных пропеллера. Мелькнул и исчез в деревьях. И вслед ему, с опозданием, в пустоту, в сплетение ветвей, ударила зенитная очередь, беспомощно, зло, огрызаясь стуком и звоном желтых ошпа-реннькх гильз. Зенитчик, отпустив рукояти, бил себя кулаком в лоб. Дым относило. Падали срубленные пулеметом суки. Буры на той стороне оглядывались, смеялись, грозили поднятым вверх оружием.

— Отвлекли! — сказал Соломау. — Самолет пропустили!

Лейтенант дохнул голубоватой, прозрачной на солнце ненавистью. Смотрел на пятнистых солдат, запрыгивающих в грузовик, на пустое пространство неба, где прошел самолет. Стискивал кулак с пистолетом. И Бобров подумал: здесь, на границе, он впервые не вспомнил о фильме.