Анастасия Писарева - О чем молчит Биг-Бен

Ничего этого больше нет. Возвращаться мне некуда. Выход есть, но это выход в никуда.

Ну и пусть в никуда! Все лучше, чем сидеть в болоте и не знать, что делать. В конце концов, никуда — это не тупик. Скорее неопределенность. Но из неопределенности может что-то родиться и вырасти. А тут меня что ждет? Здесь все понятно. Схемы прописаны, границы очерчены. Хочешь — вписывайся в них, не хочешь — уходи.

Я смотрю на Темзу и шепчу ей вновь обретенную истину: «Все просто. Надо бежать отсюда».

И жду. Ответит? Может, даст знак какой-то.

Черная вода бликует в ночи и не отзывается.

Елка все бьется с течением. Потом пропадает из подсвеченного участка, и больше я ее не вижу.

Можно сбежать. Тут у меня никаких проблем: сбегать — это я умею. Всегда, отовсюду. Сколько раз я сбегала с работ, из отношений, со скучных тусовок, да и с веселых тоже. Только в этот раз номер не пройдет, это не то решение, которые мне нужно. Надо оставаться и ждать. Чего ждать? Я и сама не знаю. Время покажет.

Весна в Лондоне почти незаметна. Отследить ее можно только по календарю. Если в календаре написано — март, то, значит, уже весна, даже если на улице точно так же, как в декабре или мае. Нет контрастов, и погода в течение года меняется незначительно.

Помню, я радовалась теплой зиме. В декабре вышла утром на улицу и чувствую через теплый свитер, куртку, шапку и шарф: тепло. На градуснике плюс десять. За несколько дней до Рождества.

— Вот увидишь, летом так же будет — это Лондон! — посмеялся надо мной тогда Гюнтер.

Но в марте я понимаю, что весна подвела. Не пришла. Ощущаю себя обманутой. В Москве над тобой довлеют долгие зимние месяцы. Мало света. Хмурое небо. Палитра из белого, черного, серого и холодно-синего. Носишь на себе килограммы одежды, становишься неповоротливой, прячешь нос в складки шарфа и дышишь в них, чтобы создать у лица теплый микроклимат. Но однажды приходит весна и разрушает зимнюю паутину капелью, свежим воздухом, запахом мокрой земли, новым солнцем и тающими снегами. От такого контраста невозможно не пробудиться. Тебя, как обухом по голове, огрели пробуждением природы. Хочется отряхнуться от зимнего забытья.

В Лондоне весна приходит под покровом тумана, тихо, крадучись. Избегая резких движений, незаметно подпускает вокруг свои отметины. То тут дерево покрылось зеленоватым пушком, то там на лужайке цветочки распустились. То солнце задержалось чуть дольше. Птицы заспешили куда-то парами… И вдруг огромными белыми и розовыми цветами зацвели по всему городу деревья. Значит, точно весна.

Я доезжаю до станции «Лондон-бридж» и пересаживаюсь на электричку. Ехать недолго. Через двадцать минут я на «Нью-Кросс-стейшен». Мы все еще в Лондоне, но кажется, что это какой-то другой город.

Долго иду вдоль путей с чувством, что я за городом. Вот сейчас эти дома по другую сторону улицы закончатся и… За железнодорожными путями начинаются бесконечные грядки, огороженные сеткой-рабицей. Поле разделено на участки. У каждого есть своя «сотка». Что тут растет? Ближе к забору успеваю заметить кусты помидоров. Повсюду ростки разной величины. На одной из грядок спиной ко мне копается английский «дачник». На воткнутую в землю ветку он повесил радиоприемник, который хорошо поставленным голосом «диктора центрального телевидения» читает лекцию по физике. Что-то про ядра или расщепления атома.

Я миную грядки. Сразу за ними — несколько красивых деревьев. Их ветки сплошь покрыты большими белыми цветами. Весна в Детфорде. Перехожу на другую сторону улицы, так и не встретив ни одного человека, кроме этого дачника.

Перед поворотом сразу за забором, исписанным граффити, — шиномонтаж. Десятки покрышек сложены грудой выше человеческого роста. Тут наконец ощущается жизнь: несколько человек корпят над автомобилем, меняют резину. Зачем в Лондоне менять резину? Тут и снега-то не бывает. Раз выпал на неделю в январе, и все — да никто тогда и не ездил.

Прохожу мимо. Мужчины поднимают головы, смотрят на меня так, словно здесь ходят только свои, а откуда взялась я, непонятно.

Воздух здесь другой, словно более разряженный. Нет ничего лондонского. Здесь вообще ничего особенного нет, только ветер и искренность. Простота. Мне нравится здесь идти — как глоток свежего воздуха. Хотя жить я бы здесь не хотела.

Заворачиваю, прохожу в пешеходный туннель под очередными железнодорожными путями, и вот я на нужной улице, а вдоль нее протянулось длинное безликое здание. Такие можно обнаружить на любой промзоне в любой стране мира: просто унылый прямоугольник со стеклоблоками вместо окон и бесконечным количеством подъездов, к одному из которых я подхожу и набираю номер мобильного.