Наталья Осис - Солнечный берег Генуи. Русское счастье по-итальянски

Они как раз активно со мной общались — и объясняли, что i borghesi (буржуа) никого в свой клан не пускают, то есть дружить не умеют совсем. Но и сами они «дружили» строго по расписанию — ничем, кстати, не отличавшемуся от «буржуазного»: кофе с утра, аперитив раз в полгода перед ужином. А ужин — это святое и межклассовое.

Дни рождения детей — в парке или в приходском дворике: газировка, фокачча, чипсы, одна бутылка вина на всех родителей — чисто символически, чтобы поднять тост (чокаться водой — очень плохая примета).

Моим лучшим и самым любимым собеседником всегда был Сандро, поэтому я не могу сказать, что мне не хватало общения, — я скорее удивлялась немного; но со временем стала замечать, что аперитивы с родителями без Сандро — это истинное мучение. Всегда примерно об одном и том же, всегда примерно в одном ключе. «Но боже мой, какая скука!» Иногда я бы предпочла сменить тему, ведь и моя любимая Долли не сидела день-деньской у мостков с бабами, обсуждая, сколько носили, сколько кормили и когда отняли от груди.

Я тосковала по Катиному распахнутому окну, по запаху сирени, по соловьям, по длинным-длинным разговорам, когда говоришь и не можешь наговориться, и вот уже светает, и невозможно жалко идти спать, потому что ничего интереснее нет на свете, чем сидеть до рассвета на русской кухне за душевными разговорами, чаем и водкой.

Но в моей новой жизни я очень кстати оказалась аспиранткой. Теперь меня как шар в лузу автоматически выбрасывает в компании молодых космополитов. Они живут то здесь, то там, и весело пьянствуют по ночам на ступеньках под колокольней. На ступеньки, впрочем, приносят из бара напитки и подушки.

— А почему здесь?

— Это наша новая Рив Гош [28] Rive gauche ( фр. ) — «Левый берег», половина Парижа, расположенная южнее Сены. Но, кроме географического расположения, выражение «левый берег» обозначает также стиль жизни, манеру одеваться или особый внешний вид: в этих кварталах парижской богемы, художников, писателей и интеллектуалов зародился тот стиль, что также сегодня называют «бобо» (от «буржуа-богема»), отличный от более консервативных кварталов буржуа на правом берегу. в Генуе, — смеются.

Зря я, кажется, тосковала по долгим ночным посиделкам на русских кухнях. Здесь тоже можно импровизировать встречи на ходу, и пить вино в приятной компании, и засиживаться допоздна. Молодые интеллектуалы охотно перемещаются к кому-нибудь в гости после трех часов ночи, когда в барах больше не наливают. И, уж конечно, приглашение домой в таких случаях не имеет никакого дополнительного смысла — все точно так же рассаживаются где попало и снова пьют вино, только теперь уже на террасе с видом на море.

Субботний день. Город битком набит туристами — не то что столика свободного не найдешь, но даже на велике по улице Гарибальди не проедешь. К тому же сейчас «Rolli Days» — открыты для посещений все дворцы, что автоматически означает несметные толпы на улицах.

Я иду на чай к известному писателю. Точнее, еду. Точнее, пытаюсь ехать сквозь толпу, шепотом матерюсь по-русски и отчаянно опаздываю.

Большая дверь с шипами (плавали, знаем), ультрасовременный домофон, консьержа нет (потому что суббота), дворцовая лестница, внутренний дворик с колоннами (неплохо живут писатели!), на обещанной террасе цветут розы, полосатые маркизы полощутся на солнце, писатель мирно сидит в своем углу, курит трубку.

«Как же хорошо, — думаю я, оказавшись в этом локальном раю, — что я отказалась наконец-то от предрассудков. Терраса — это же просто твой персональный филиал кафе. Это же так просто».

Вместо чая мы пьем холодное вино из запотевших стаканов и говорим о Лимонове и Каррере. Файв-о-клок по-итальянски.

Все-таки молодцы они, умеют красиво жить.

Главное, попав к ним, ничего не усложнять.

Солнце клонится к линии крыш, и я собираюсь уходить. Встаю, вежливо прощаюсь, говорю всё, что говорят в таких случаях. Писатель откладывает свою трубку и твердой рукой берет меня за талию.

— Стоп! — говорю я. — То есть ты все-таки меня приглашал не чай пить?

— Нет, конечно.

— Нет, подожди, ты как-то совсем не проявлял своих намерений. Я, как минимум, удивлена.

— Почему? Я пригласил тебя к себе домой. И ты согласилась.

Святая правда. Я согласилась. На террасу. С розами, между прочим. Какая же, блин, сложная жизнь у людей в свободном поиске.

— Эм-м-м… А если я скажу «нет»?

Писатель все-таки итальянец, а я — русская девушка из девяностых. Мысленно оцениваю его комплекцию. Писатель, кажется, припоминает всё, что он читал о девяностых у Лимонова и Каррера.