Наталья Осис - Солнечный берег Генуи. Русское счастье по-итальянски

Но солнце пока еще светит, и море пока еще бьется о берег, и туристы пока еще не знают, где находится твоя секретная, самая любимая скала.

— А ты знаешь, что мои русские друзья уверяют меня, что Италия — рай? — спрашиваю я.

Фабрицио наконец-то отнес немкам их несчастный капучино. И заодно сделал мне кофе. Мы стоим в дверях его кафе и щуримся на солнце. Жизнь не так уж и плоха.

— Да ладно?

— Правда-правда.

— М-м-м, и вот эта вот наша жизнь — это жизнь в раю?..

— Ага.

Жаль, что мы оба давно не курим. Здесь следовало бы набить крепким табаком трубку моряка, и смотреть сквозь клубы дыма, как твой корабль входит в порт приписки после дальнего странствия. Всё то, да не то.

— А ты предложи им поменяться, — говорит Фабрицио. — Пусть поживут у тебя, а ты наконец-то поедешь в Москву, как ты хотела.

— Давно предлагаю, только что-то никто пока не хочет. Только на каникулы.

— Вот видишь, — говорит Фабрицио. — И я поеду в Барселону. А сюда буду приезжать только на каникулы.

В первые годы школьной жизни моих детей я никак не могла понять культурный код общения с новыми итальянскими знакомыми.

Понятно, что невозможно дружить со всеми, — но одного-двух человек, приятных в общении, обычно можно найти в любом коллективе. Моя чудесная Катя, например, взялась из детского сада, откуда она меня забрала однажды вместе с Петькой и его порванным комбинезоном, чтобы показать, где можно починить молнию, и привела к себе домой. Нашим детям уже по 19 лет — а мы всё дружим, всё так же не можем наговориться до рассвета, до первой зари, до поливальных машин.

Здесь мне сначала показалось, что случайные и волшебные дружбы вообще не предусмотрены местным культурным кодом. Точнее, что они должны быть непременно расфасованы по цели и по ячейкам времени: кофе — утром, аперитивы — вечером. Ужин раз в год — с обязательной пометкой «пицца», что значит: ужин будет неформальным.

Я помнила, конечно, пассаж Ремарка из «Триумфальной арки» о том, что французы с удовольствием выпьют с тобой бокал вувре за столиком в кафе, но вряд ли позовут на ужин к себе домой, ибо ужин дома — очень личное. И действительно, на ужин к себе нас звали только старые боевые товарищи Сандро, те, с кем в огонь и в воду, и по пять месяцев в турне, и посреди равнины Падана на сломанной машине с театральным оборудованием, но без кондиционера. И конечно, конечно, я это ценила. Я вообще верю в дружбу как в главное и лучшее, что нами движет.

Однажды какой-то особенно мерзкой, длинной и затяжной зимой мы с Машей все-таки удостоились приглашения в гости. Шел дождь, на детской площадке нельзя было играть, я, конечно, позвала всех к себе — но неожиданно мама Машиной подружки сказала: а пойдем к нам, это гораздо ближе.

Дети были счастливы, мы налили им горячего шоколада, себе чаю, хозяйка дома рассказывала, как ей тяжело справляться одной, пока муж в отъезде, как ее дочка капризничает по любому поводу и непонятно, что с этим делать. Я кивала и чувствовала себя толстовской Долли, когда та вдруг обнаружила, что про детей с бабами на мостках — «это самый интересный для нее разговор». Еще бы я не понимала про долгие командировки и детские капризы!

Разговор прервался очень неожиданно. Хозяйка вдруг посмотрела на часы и сказала: ну, нам пора купаться и ужинать. Детей было не видно и не слышно, на часах — начало седьмого. Я почувствовала, что ничего не понимаю.

— Эмммм, — сказала я, — могу помочь тебе с ужином, если хочешь.

— Видишь ли, у нас еще и купание (bagnetto) по средам.

— Не каждый день и не перед сном, а по средам, в шесть часов вечера? — переспросила я.

Я поняла, что нас вежливо выставляют. В таких случаях, по-моему, лучше принять любую дипломатическую отговорку, чем дожидаться, пока объяснят настоящую причину и пошлют.

Мы отправились домой под дождем — что-то было в этом собирательное из картин Репина и Перова, — и, чтобы не расстраиваться, решили напечь печений и посмотреть фильм.

До конца гастролей Сандро было еще далеко, нам еще предстояло открыть для себя Гарри Поттера и научиться гулять в резиновых сапогах в порту, словом, нам было чем заняться, тем более, что лично я точно могу сдвинуть в расписании и обед, и ужин, и купание.

Главное — не заставлять это делать других.

Но Машина школа показала мне, что культурные коды в разных средах все-таки неодинаковые. Если наш детский сад был вопиюще буржуазным, то школа нам досталась чрезвычайно демократичная — даже слишком. Сандро их нежно обзывал «сиротами 68-го» — так и не повзрослевшим поколением хиппи и студенческих демонстраций.