Александр Филиппов - Зона - Очерки тюремного быта. Рассказы

По соседству с нашим домом, через дорогу, стоял низенький одноэтажный особнячок, огороженный штакетником — давно не крашенным и оттого приобретшим какой-то нейтральный, грязно-серый цвет. Позади дома, во дворе, виднелись наполовину заметенные снегом стволы яблонь с редкими, в причудливой леденистой изморози ветвями. Рядом с деревянным сарайчиком высилась куча грязной, смерзшейся соломы, и я часто видел, как низкорослый, крепкий мужичок, косолапо переваливаясь в больших, серых валенках, выбрасывал вилами из сарайчика в эту кучку новые порции дымящейся паром влажной золотистой трухи.

Однажды в приоткрытую дверцу сарая выскочила свинья. Удивленно всхрюкнув, она ткнулась носом в пушистый сугроб, а потом, взбрыкнув короткими ногами, резво помчалась по двору, а маленький мужик бежал за ней с вилами, громко ругаясь. Ругался он как-то особенно, непривычно:

— Язви тя в душу, сибирка! Чтоб тя дождем намочило в ясную погоду, халява!

Свинья долго металась по двору, покуда из свинячьего своего любопытства не сунулась в кособокую, ветхую собачью будку. В будке что-то сипло заурчало, и на свет выбрался лохматый, коренастый, на кривых лапах пес. И был этот пес чем-то похож на своего хозяина, мужичка — такой же низкорослый, на коротких кривых, вывернутых лапах. Пес загремел цепью, и стало видно, что ему очень трудно волочить за собой эту тяжелую кованую цепь. Свинья, испугавшись собаки, с визгом помчалась в свой сарайчик, а мужичок огрел ее плашмя вилами по толстому белому заду. В окне дома с треском распахнулась форточка, и женский голос закричал зло и пронзительно:

— Вольдемар! Язви тя! Убежит Марфа — башку оторву!

Я стоял у калитки этого незнакомого домика и с интересом смотрел на маленького мужичка по имени Вольдемар.

Вольдемар со злостью воткнул вилы в сугроб и пробормотал тихо, чтоб не услышали за окном:

— Все бы вам кричать… Орут и орут… — косолапя и заплетаясь ногами, он зашагал по тропинке к дому. Носки его огромных валенок загребали снег, и казалось, что он вот-вот упадет, — так низко наклонялся этот Вольдемар, поспевая наперед своих отстающих валенок. Увидев меня, Вольдемар остановился и хмуро спросил:

— Те чо?

Только теперь я разглядел, что он вовсе не мужик, а мальчик, мой ровесник, но на лице его была такая угрюмая деловитость занятого человека, что я растерялся:

— Смотрю… — смущенно ответил я.

— Ну и топай отсюда. А будешь возля нашего дома шататься — в глаз дам… — с презрением домовладельца к прохожему сказал он.

Стремительно распахнулась дверь, и на крыльцо выскочила толстая женщина в «котах» — башмаках, сделанных из коротко обрезанных валенок.

— Вольдемар! Вилы забыл! Поставь на место! визгливо закричала она, и мальчик-мужичок, вздохнув — то ли из-за позабытых в сугробе вил, то ли из-за того, что вот, мол, даже в глаз дать человеку времени не хватает — повернулся и закосолапил прочь.

Я немного постоял еще: нельзя же было уйти просто так, это означало бы, что я струсил, испугался, но, видя, что двор опустел, тоже побрел домой.

В тот же вечер, одевшись потеплее, я вновь отправился к домику. Во дворе никого не было. С безразличным видом я стал прохаживаться вокруг, стараясь смотреть в другую сторону, — на пустынное, синее в сумерках поле, на смутно виднеющийся вдали и сливающийся с темным небом лес — и мне было особенно грустно и одиноко. Погода стояла безветренная, тихая, и хорошо было в эту пору бродить на краю сонной, заледеневшей степи и вдыхать чуть сыроватый запах рыхлого снега…

Вдруг кто-то схватил меня сзади за плечи, повалил, и мы покатились с дороги в обочину. Изловчившись, я повернулся на спину и узнал Вольдемара.

— Я те говорил или не говорил? Не шатайся у нашего двора! — злобно шипел он и пытался ткнуть меня кулаком в глаз.

Я без труда спихнул его с себя, смазал разок по уху, но тут подоспел второй мальчишка, постарше, и вдвоем они кое-как уложили меня на лопатки.

— Будем карать? — серьезно и деловито спросил Вольдемар.

— Будем! — решительно отозвался второй.

Я отчаянно и молча барахтался в снегу, ожидая кары. Неожиданно они начали быстро засыпать меня снегом, и когда я, отфыркиваясь, вскочил с криком:

— Ну я сейчас вам! — то увидел только удаляющиеся спины.

— Приходи завтре драться-я! — крикнул из темноты Вольдемар.

Конечно же, на следующий день я притащился опять, но драться мы не стали.

— А у нас Федька — пает! — с ходу огорошил меня Вольдемар, когда я встретился с братьями возле их дома. — Он стишки… этта… сочиняет, вот!