Ольга Птицева - Выйди из шкафа

Телефон заелозил по столу, сообщая о принятом вызове. Тим наскоро сгреб карточки и, будто звонивший мог подглядеть, накрыл их подушкой. Зуев давно уже должен был объявиться — слишком уж много времени понадобилось для решения пустяковой задачи по выбиванию из автора синопсиса. Но звонил не он.

— Да, Миш, слушаю, — нарочито бодрым голосом ответил Тим.

— Где ты?

Шифман шел куда-то. На заднем фоне сигналили машины и шумел город, неслышимый через запертые окна профессорской квартиры.

— Работаю.

— В редакции? — Шифман чертыхнулся. — Давай не там, ОК?

— Что «не там»? — Тим потянул ближайшее фото за краешек. — Миш, плохо слышно…

— Надо встретиться, говорю. Только не в редакции.

Люди на снимке праздновали Новый год. Мишура по углам, развешанные на ниточках цифры, бокалы в руках. Тим всмотрелся и замер.

— Где тебе удобней? — не унимался Шифман.

Четыре цифры наступающего года повисли над компанией, стоящей в центре кадра. Женщину, стиснутую с обеих сторон потрепанными праздником кавалерами, Тим узнал сразу. Он уже видел ее. Всматривался в выражение лица — чуть пьяное, слегка отстраненное, с иронично скривленными губами. И помаду, яркую даже на старом фото, Тим тоже узнал. И нитку жемчуга. Шифман в трубке требовал срочной аудиенции. Не отрываясь от картинки, Тим назвал адрес.

— Буду через пятнадцать минут.

Тим засунул телефон в карман, взял фото и подошел с ним окну. Ошибки быть не могло. Тот же снимок. Те же люди. Но лучше проверить. Куртка валялась на кухне. Пальцы подрагивали, пока Тим рылся в карманах свободной рукой. Снимок, найденный в ящике, он боялся выпустить из пальцев — вдруг пропадет? Таких совпадений не бывает. Вселенная слишком ленива, чтобы выдавать их на-гора. Нет уж, ты потужься-поищи, если хочешь наткнуться на чудо. Два одинаковых фото легли на кухонный стол. Сколько лимонов было порезано на нем? Сколько чайных церемоний подготовлено? Чайник теперь пылился в шкафчике. Горный дарджилинг тихонько выдыхался на полке. Вместо этого Тим всматривался в снимки и старался моргать пореже, чтобы их не спугнуть. Данилевский стоял от женщины дальше всех. Он улыбался в камеру, но нервно, словно бы его заставили. В руках у него был пустой бокал. Тим наклонился, чтобы разглядеть. Да, точно пустой. Из кармашка пиджака выглядывала еловая веточка, перевязанная обрывком блестящего дождика. Точно такая же красовалась на ножке бокала, сжатого тонкими пальцами женщины. Тот, кого она держала под локоть, выдавался вперед сильнее остальных. Отмеченному особым расположением, ему было неловко стоять в рядок с другими и улыбаться в обещанную фотографом вечность.

— Тимур, а принесите-ка мне чаю, — попросил из кабинета Данилевский.

Тим поспешно спрятал оба снимка в куртку и поставил греться воду. Смутная, неопределенная, но уже абсолютно фантастическая надежда копошилась в нем, гудела вместе с чайником, поднималась вверх, готовясь закипеть.

Чаинки раскрывались нехотя. Они кружились в колбе, с каждым кругом отдавая горячей воде горечь и янтарь, засушенный наподобие изюмной корочки. Тим размешал их ложкой. Делать этого не разрешалось категорически. Не вмешивайтесь в чайную науку, Тимур, пусть они сами. Пускай погреются, раскроются как следует. Мы никуда не спешим. Не спешим же, друг мой? Тим спешил. Где-то Шифман уже ловил такси и пробирался сквозь вечерние пробки. Тим чувствовал его приближение. Тревога в нем мешалась с колким предвкушением встречи. Тиму было душно. Хотелось стащить через голову свитер и остаться в футболке, но стоило подумать об этом, как по спине поползли мурашки, защекотало под ребрами. Тим хлебнул холодной воды из-под крана, поставил на поднос чайник с фарфоровой чашечкой и пошел к Данилевскому. Тот продолжал сидеть спиной к двери. Бумаг на полу прибавилось. Тим примостил поднос на край стола и присел на корточки.

— Я соберу, — пробормотал он и потянулся к ближайшей стопке, веером раскинутой под столом.

— Не трогайте этот мусор, — попросил Данилевский.

Тим застыл в дурацкой позе, от которой тут же начало ломить колени. Голос Данилевского звучал глухо, но пугал не он. Из домашних тапочек старика выпирали опухшие ступни. Белые, похожие на убежавшее тесто ноги с заплывшими косточками щиколоток.

— Григорий Михайлович, — тихо позвал Тим, чувствуя, как от страха становится тяжело дышать. — У вас ноги… опухли.

Данилевский не ответил. Оторвался от своей писанины, взял чашку, сделал маленький глоток.