Сара Кроссан - Ириска [litres]

Это я выброшу

в мусорный бак.

Во дворе

одна из фарфоровых кукол

Марлы

лежит голая,

платье валяется

рядом,

а голова

разбита.

На следующий день

Марла находит в кармане халата

наушники.

Силится что-то понять.

Впрочем,

я тоже.

Марла снова в постели,

укрылась с головой.

Отворачиваю уголок одеяла,

Марла прячет лицо.

– Вы спите?

– Нет.

– Будете кушать?

– Не знаю.

Не хочу вставать.

Пегги сказала, можно остаться в кровати,

пока тучи не разойдутся.

Сегодня так пасмурно.

Приподнимаю чуть-чуть одеяло,

Ложусь к ней в кровать.

Мы обе одеты.

– Мне тоже кажется – пасмурно.

Давайте встанем попозже.

Утыкаюсь лбом ей в плечо,

будто мы бродим в тумане.

спрашивает Марла.

Наконец-то я это сказала.

Месяц прошел, как уехала Келли-Энн.

Папа редко вспоминал о ней.

Говорил о другом —

что нужно ремонтировать дом,

что много машин на дорогах —

будто именно это

выводило его из себя.

Я старалась держаться от папы подальше.

Чувствовала —

надвигается буря.

Вечером в воскресенье

я гладила школьную форму.

Налила в утюг немного воды,

через отверстия в днище пошел пар.

– Где мой кошелек? – неожиданно

в гостиной появился папа.

Странный вопрос.

– Не видела, – ответила я,

продолжая гладить.

Не хотелось встречаться с ним взглядом,

и к тому же

я понимала – началось.

– Ты дуешься на меня,

как тогда из-за этой дурацкой рыбы,

– сказал он.

Я гладила юбку, не отрывая взгляда

от утюга.

Думала – как

переждать эту бурю.

– Ты о чем?

Он уперся кулаками в гладильную доску.

– Смотри на меня, я с тобой

разговариваю!

– Извини. – Я поспешила

поднять на него глаза.

– Ты что-нибудь знаешь о Келли-Энн?

Ну да.

Я много что знаю о Келли-Энн.

Живет в городке у моря.

У нее все хорошо.

– Нет.

Он прищурился, посмотрел на меня:

– А я кое-что о ней знаю.

Я отшатнулась.

Утюг зашипел.

– Она мне сказала, вы с ней общаетесь.

У меня за спиной, да?

Так какие у вас секреты?

Выкладывай!

Он говорил совершенно спокойно

и вдруг на глазах превратился

в злобного тролля.

– Вот он твой кошелек. – Я вдруг заметила пропажу

в пустой вазе для фруктов на столике рядом.

Повернулась к папе, хотела сказать, что – нашелся!

Но папа не слушал:

схватил

раскаленный

утюг

и с размаха

ударил

меня в лицо

изо всей силы,

вложив

весь свой гнев.

Я пришла в себя – лежу на полу у холодильника.

Меня трясет.

И что теперь —

он еще раз меня ударит?

За окном стемнело,

но Салливаны еще сидели в саду —

пили пиво, играли в нарды,

со стороны их дома доносился веселый шум.

Я думала:

почему моя жизнь не может быть такой же,

чуть лучше или чуть хуже?

Хотя бы не так много боли?

Соседские дети визжали от радости:

им подарили щенка, он заливался лаем.

Восторженные вопли.

Счастливое тявканье.

Стучит в висках,

к щеке нельзя прикоснуться:

открытая рана. Ожог.

Я на полу

дрожу

от боли,

перед глазами папины ступни:

он шагает

туда и обратно.

– Не притворяйся. Вставай!

Тело тяжелое,

будто кирпич.

– Вставай, – повторил папа.

Под плитой

столько пыли.

Обычно ее не видно, если просто стоишь.

Я хотела подняться,

хотела сказать: « Дай мне руку»,

но не сказала.

Лучше самой.

Я лежала,

а он ткнул меня ногою в живот.

– Что с тобой, Элли? – произнес

удивленным голосом.

Он что, думал – я из железа?

Не слышал, как я кричала,

не видел,

как

падала?

Вздохнул.

– Я буду поздно.

Приберись.

Стряхнуть бы боль.

Стереть бы ожог.

Только как это сделать.

Мы все еще под одеялом.

Марла берет меня за руку.

– Ты этого не заслужила.

Может быть – заслужила.

Заслужила и это,

и все, что случилось раньше.

Нет! Конечно же нет.

Он бы с кем угодно

так поступил.

Марла отпускает мою руку.

– Ты ни в чем не виновата.